Здесь она остановилась и достала из нагрудного кармана куртки небольшой приборчик. Включив его и надев наушники, она, ориентируясь по пеленгу, через три минуты вышла к низкорослой сосне с причудливо искривленным стволом — именно это дерево она видела на экранчике Володиного цифровика.

Выключив пеленгатор, Ирина отмерила от сосны три шага строго на юг. Поставив корзинку на землю, достала из нее большой нож и, несколько раз воткнув его в грунт, быстро обнаружила тайник, сделанный для нее Володей. В яме, прикрытой дерном и присыпанной прошлогодней листвой, лежал герметичный пластиковый пакет со специальным камуфляжным комбинезоном, расшитым лоскутками материи, искусственными листьями и цветами. Не розами, конечно, и не тюльпанами. Живые пришивать бессмысленно, они за день-два высохнут, и вместо маскировки выдадут стрелка по полной. Даже проходящие дети будут пальцем тыкать: «Вон снайпер! Вон снайпер!» Тут же в яме находилась дальнобойная винтовка СВ-98, привезенная в коробке из-под спагетти. Снова оглядевшись по сторонам, Ирина извлекла из корзинки упаковку с памперсами и сунула ее в тайник.

Через пару часов она возвратилась в лагерь.

На пятачке возле кухни двое мужчин, явно местных, устанавливали чан с водой на сложенную из камней печку.

— Ирина Леонидовна! — Из кухни с ведром воды вышла улыбающаяся Асият. — Видите, уже всё сделали. Теперь могу здесь воду кипятить и вам мешать не буду. Как раз сегодня постирать хотела, чтоб к утру высохло… Знакомьтесь: это — Аслан, мой муж, а это — Руслан, мой младший брат.

Мужчины, оторвавшись от работы и вяло улыбнувшись, церемонно кивнули.

— А это — Ирина Леонидовна, новый повар.

Взгляд Асият упал на корзинку.

— Ну-ка покажите, что нарвали… О, да это ж совсем не то!

— Как не то? — Ирина изобразила растерянность.

— Я же вам показывала… Это — правильно, чаман. Вот его в следующий раз и надо брать. И вот это — тоже… А все остальное можете Аслану отдать. Он ослика покормит.

— Хорошо…

— А у вас дети есть? — Асият вдруг сменила тему.

— Нет пока…

— А у нас двое. — Она достала из кармана небольшую фотокарточку и протянула Голиковой.

Двое детей — мальчик и девочка, сидевшие в обнимку на корточках, улыбаясь, смотрели со снимка.

— Русланчик на будущий год в школу пойдет.

— Красивые, — улыбнулась Ирина, возвращая фото.

Их беседу прервал Данилюк, державший в руках старую алюминиевую миску.

— Ирина Леонидовна, не выдадите порцию?

— До обеда час. Потерпишь.

— Да я не себе. Чубайсу.

— Кому?!

— Да пес бродячий к нам на КПП иногда приходит. Рыжий, вот мы его Чубайсом и прозвали. А у вас все равно много остается, так чтоб не выбрасывать… Ой, вы только не обижайтесь! Я не за качество говорю, а просто, что нам много… А животное жалко. Тоже ведь от войны страдает. Тут к каждому отряду и кошки прибиваются, и собаки.

— Знаю. Мне Прошкин про птицефабрику рассказывал. И про черепашьи бега.

— Черепахи — что… — широко улыбнулся Игорь. — У нас тут раньше даже попугай жил. Его один боец потом с собой увез, как талисман.

— Талисман?

— Ага. Попугая этого мужики с зачистки привезли. Обычный, волнистый. Хозяева в доме бросили, в клетке, ну а наши, чтоб не пропал, приютили. Дело зимой было, и клетку на кухне поставили. Теплее там. Кличку попугаю дали: Гена, в честь Хазанова. Он, рассказывали, если в профиль глядеть, и вправду на Хазанова сильно смахивал. Ребята, как на кухню приходят, так сразу: «Привет, Гена!» и что-нибудь вкусное в клетку суют. Он эту фразу и заучил.

А где-то через месяц вдруг заболел. Перья начали выпадать, и язвочки по туловищу пошли. Из-за того, наверное, что его китайской тушенкой кормили. Да он и сам потом уже ничего другого и не ел. Подсел на эту тушенку. Обмен веществ и нарушился.

Когда совсем облысел, повезли его к местному коновалу. А тот ведь с коровами привык дело иметь, а не с тропической птицей. «Это, говорит, у вашего питомца кожная инфекция. Мажьте регулярно зеленкой, должно пройти».

Стали мазать зеленкой. Язвочки вроде и вправду прошли, а вот перья новые не вырастают, хоть убей. Летать птичка уже не могла. Машет крылышками, да без толку. Подпрыгивал только на метр, не больше. Клетку ребята не закрывали, вот и бегал по кухне: маленький, лысый и зеленый. Садятся мужики обедать, Геша тут же на лавку запрыгивает, потом с лавки — на стол и шарится между стаканов. У одного пробу снимет, у другого…

Подошел срок — очередная смена приехала. По такому случаю поляну накрыли, новобранцы нахрюкались по потери пульса. Один из них, Генка Мишин, прямо за столом отрубился. Будить не стали: отойдет маленько — сам как-нибудь до койки доберется.

И вот просыпается Мишин среди ночи от какого-то непонятного стука. Веко одно приоткрывает и видит: стоит перед ним маленький зелененький человечек и клюет из его миски тушенку. С мужика со страху весь хмель слетел. Все, типа, допился… А человечек вдруг поднимает голову, смотрит на него грустными такими круглыми глазами и говорит: «Привет, Гена!»

Гена — под стол…

Наутро, конечно, разобрались. Мишин с тех пор спиртного в рот не берет. «Я, говорит, мужики, пока под столом от этого черта прятался — клятву дал, что пить завязываю. На нательном крестике. И, хотя в Бога не верю, клятву нарушать не стану». И правда, как отрезало! Вот он-то попугая с собой и забрал, когда сменялся. «Здесь, говорит, погибнет тезка, а в городе я ему хорошего ветеринара найду…» И ведь вылечил, даже перья у Гены выросли. Ну, в смысле, у попугая… И с тушенкой он завязал. Ну так как, не дадите Чубайсу с голоду помереть?

— Ни в коем случае. Я же член общества зашиты животных!

Бойцы с мисками в руках отходили от пункта раздачи с такими лицами, словно им вместо макарон положили вареных тараканов. Когда все расселись за длинным столом, Уткин постучал ложкой по стакану.

— Внимание, смертельный номер! Слабонервных и детей до восемнадцати просим удалиться. Аттракцион под названием: «Настоящий мужчина должен есть все, что не приколочено гвоздями…»

С этими словами снайпер развернул лежавший перед ним на столе бумажный сверток, и взору личного состава предстала обувная подметка. Уткин неторопливо полил ее кетчупом и, взяв в руки вилку и нож, с видимым усилием отрезал и отправил в рот небольшой кусочек. Остальные бойцы — кто с интересом, кто сморщившись — наблюдали за тем, как он медленно и демонстративно прожевывает экзотическое блюдо.

— Не шницель, конечно, — констатировал Уткин, наконец, проглотив подметку. — Но на фоне макарон с трюфелями очень даже ничего…

Сидевшие за столом громко загоготали.

Ирина демонстративно захлопнула окошечко раздачи.

Добряк Прошкин через полминуты уже успокаивал повара: