– Доброе утро.

– Доброе,– процедила я с подозрительностью.

Я видела, что он заметил ее тень на мне, но ничего не сказал.

Его телефон снова завибрировал. (Это произошло в тысячный раз за утро). Он с очередным глубоким вздохом начал стучать пальцами по клавиатуре, искоса поглядывая на меня. В этом проигрышном положении он смотрелся словно мелкий воришка чипсов в магазине. Мне стало не интересна дальнейшая исходность событий.

Засобиравшись, я начала говорить, что мы обязательно встретимся, он поддакивал, и эта суета растворяла неловкость вместе с запахом утреннего кофе. Надев обувь и открыв дверь, я внезапно увидела недоумевающую девушку перед собой. Она стояла с красными глазами и фигурами из растекшейся туши на всем лице. Я сравнила их с моей чёрной меткой. «Что ж, твои странные символы смоются водой, в отличие от меня». Словно копируя её повадки, с таким же недоумением обхожу её, не говоря ни слова. Уже на лестничной клетке раздаётся мой громкий зловещий смех, провозглашающий возвращение городской сумасшедшей.

Нет, все-таки не мы сами формируем реальность. Реальность сама вызывает в нас самых разных сущностей, словно старый язычник древних Богов.

Его магия

I

Каждое утро всю мою осознанную жизнь вместе со мной пробуждается вихрь мыслей, не успокаивающийся ни на секунду до самой ночи.

Я довольно подустала от этого бесконечного белого шума, и теперь поняла, почему так сильно люблю музыку: только она заглушает крик в голове, превращая его в спокойные

абстрактные картины-облака, которые можно рисовать и контролировать.

Только слушая музыку, я разрываю цепочку вопросов в голове и погружаюсь в собственный мир иллюзорного молчания. И только так отдыхаю. Нажимаю на стоп, включая плэй в телефоне.

В наушниках – снова он и его магия.

Вслушиваюсь в тембр, рассматриваю все его взаимодействия с музыкой. Разбираю ее на инструменты, стараюсь разгадать все ходы, которые в неё вшиты.

Мне нравится следить за текстом, но не идентифицировать его с собой, собственным опытом, а замечать, как автор вплетает ритм стихотворения в создаваемую мелодию. Как старается сделать так, чтобы они гармонировали между собой.

Мое вдумчивое молчание – условие для его магии. Музыка может звучать при постороннем шуме, но магия – лишь в тишине.

Для музыканта это терапия. Чувства внутри – дикие, одинокие, непонятые никем. И вот он остаётся наедине с ними, впускает эмоциональный поток в свои нервные клетки, мужественно терпит любую боль. И руки сами тянутся к инструментам: это внутренний творец пробудился и выключил мысли, запретил анализировать. Он шепчет, подсказывая, что нужно делать. А после – рождается мелодия и просто существует. Она абстрактна и не имеет ничего общего с человеком. Но Ему становится спокойнее: чувства теперь живут в пространстве, отдельном от него. Он освобожден. И эта свобода зарождается в слушателе.

Это чистое и легкое состояние – отдаваться, служить творчеству. Словно самая правильная, а для кого-то и единственная, вера.

Вера покидает меня среди пустоты дней. Во мне нет уверенности, ощущения себя, собственной почвы под ногами. Во мне есть стойкое тревожное безмолвие будущего. Я ощущаю его на себе. В этом мы похожи – я тоже часто молчу. Может, это – моя плата?

Вечерами тревожно. Я стараюсь концентрироваться на дыхании, но мысленный поток бьет фонтаном, заливая озерцо медитации, к которому я собственноручно провела водоснабжение из обессиленных слез.

II

Я стояла на краю дороги, ловя встречное такси. Любимый город пробуждал тёплым ветром, солнечными лучами прямо в глаза, пылью и шумом, напоминающим о том, что сегодня нужно работать в два раза больше, чем вчера. Пока я размышляла о том, что могу дать этому городу взамен, такси уже остановилось возле.

В салоне пахло парфюмом предыдущего посетителя. Запах был мужской и тяжелый, отдавал сладкими нотками, перемешивался с табаком. В голове сразу проявился образ мужчины в чёрном костюме и серебристом галстуке, обязательно с дипломатом и гордым выражением лица как основной аксессуар. Он точно большой начальник или политик, а свободное время в такси он использует, решая вопросы по телефону. Тут же образ уплывает, ведь я вспоминаю, что мне нужно решать свои дела, а не думать о призраках случайных людей, которых, вероятно, даже не существует. Я открываю телефон и застываю на этом движении.. дорога не хочет меня отпускать. Я хочу просто наблюдать, как сменяется вид из окна и слушать фоном любимую музыку. И это – мое иллюзорное движение вверх.

В наушниках – альбом музыканта, на чей концерт спешу. Это магия: как только я включаю плэй, сердце начинает биться в два раза чаще. Просто его голос, его видение музыки.И все вокруг исчезает для меня, заставляя ориентироваться на чувства.

А что же я чувствую? Этому нет слова, но есть мое желание вырвать, убрать это тепло из груди. Но чем дольше я размышляю об этом, тем больше разрастается костёр в грудной клетке, и я боюсь, что когда-нибудь он сожжет меня изнутри.

Ты молчишь на все мои выкрики в пустоту. Ты – как будущее. «Мое будущее?» – сбрасываю случайный вопрос в голове, пропитанный глупой надеждой, которая никогда меня не покинет. От этой детской наивности становится страшно. «Неужели ты так ничего никогда не усвоишь?» , – говорю строго сама с собой. Ответом – детский, непомерно жалобный плач внутри меня. Такой, из-за которого любому взрослому пришлось бы невольно обнять и пообещать , что все будет хорошо. Но рядом со мной – никого. Тем более – внутри меня. Там нет взрослого, адекватного человека, готового в любой момент прийти на помощь с поддержкой, комплиментами и дыхательными практиками. Там – только маленькая девочка, жалобно плачущая и ждущая, чтобы ее пожалели. И я просто смотрю на неё, в иступленном любопытстве : «интересно, сколько ещё ты сможешь продержаться?». И это все, на что я способна.

Я знаю, какая твоя любимая песня. Буду слушать ее на повторе, стоя в пробке. Пробки как будто созданы для зависания в узком безвременном пространстве салона такси. Мои фантазии скромны: я представляю, что прямо сейчас ты тоже нажимаешь на «плэй» . Откидываю голову назад, закрываю глаза и стараюсь мысленно добраться до тебя. Лететь сквозь заснеженные улицы, встревоженные прохожими. Ты где-то рядом, я чувствую: ты тоже в этом городе. Мне не обязательно знать точку координат, чтобы прорастать в твоей груди