После относительного выздоровления Холмогоров-старший не вернулся домой. И хотя он не любил никого просить, и в жизни этого не делал без крайней необходимости, ему пришлось позвонить родителям Пчелы и напроситься погостить у них некоторое время, пока он не решит вопрос с квартирой. Больше пойти было не к кому, а возвращаться назад — просто небезопасно…

Павел Викторович и Валентина Степановна Пчелкины приняли его как родного. Жили они в купленной им Пчелой большой трехкомнатной квартире в панельном доме. Сказать по правде, они даже обрадовались нежданному постояльцу: так тяжело было остаться под конец жизни без единственного сына, ненаглядного Витеньки, так одиноко и беспросветно. Но ведь и у Юрия Ростиславовича та же печаль. Это счастье и удача людей разъединяют, а беда сближает и роднит даже посторонних…

Выслушав исповедь Холмогорова, Павел Викторович достал из серванта папку с документами, извлек из нее визитку Белова и посоветовал обратиться за помощью в Фонд Реставрации. Так возникла идея послать туда письмо с объяснением сложившейся ситуации и просьбой помочь разобраться с грабителями…

На конверте Холмогоров указал адрес Пчелкиных на улице Гуриевича. Туда и пришло приглашение от Шмидта.

Когда Юрий Ростиславович, едва успев войти в кабинет, заново принялся рассказывать свою квартирную историю, Шмидт мягким жестом остановил старика и пододвинул ему стул. Холмогоров послушно сел, положив руки на серебряный набалдашник трости.

Шмидт был уверен, что и так не узнает ничего нового. После получения письма он велел Коляну организовать наблюдение за квартирой Холмогорова, точнее, за самой Надеждой Холмогоровой. Каково же было его удивление, когда ему доложили, что в квартире Космоса поселился Кабан, который во всю крутит роман с женой Юрия Ростиславовича. Живет, так сказать на два дома.

Но самое интересное было то, что за Кабаном и его людьми в свою очередь велось наружное наблюдение, причем весьма профессионально. Пораскинув мозгами, Шмидт и Колян решили, что это люди из бывшей и вечно молодой Конторы глубокого бурения…

Будучи преемником Белова и всей Бригады, Шмидт не мог допустить, чтобы Кабан отхватил себе хотя бы небольшой кус имущества Холмогорова-младшего. А тем более, позволить отморозку обидеть беззащитного старика. Но в сложившейся ситуации, поскольку в деле задействовано ФСБ, логичней было бы подождать с выводами, а тем более с действиями, до выяснения причин этой слежки.

Вглядываясь в Холмогорова, Шмидт отметил, насколько изменился и постарел тот со времени похорон сына. Перед глазами у него возникла картина: мертвый Космос с вытянувшимся и от этого спокойно-торжественным лицом лежит в гробу, скрестив руки на вороненом стволе ТТ. А рядом стоит Белов и смотрит испытующе в глаза ему, Шмидту… Прямо как сейчас старик Холмогоров.

— Ладно, — сказал Шмидт, — с вами все ясно. Обещать не стану, это не в моих правилах, но посмотрю, что тут можно сделать. И дам вам знать. Но вас я попрошу, в свою очередь, сообщить мне, если на вас выйдет Белов. Он мне очень нужен. Не беспокойтесь, я ему не враг. А может, вы виделись с ним за последние полгода? Разговаривали? Или к вам от его имени кто-то обращался?

Холмогоров только собирался отрицательно покачать головой, а Шмидт уже понял по выражению его лица: пустышка. Дед — ни слухом ни духом.

— Ну, тогда у меня все, — сказал Дмитрий нейтральным тоном, — поживите пока у Пчелкиных. Там вам будет спокойнее. Вот вам мои телефоны, — и Дмитрий протянул старику красную визитку с эмблемой Фонда: двумя вписанными друг в друга церковными колоколами.

— Спасибо большое! Крайне благодарен, что вы нашли для меня время, — поклонился старик и побрел, шаркая ногами, к двери кабинета…

Генерал Хохлов толкнул массивную дверь и без стука вошел, даже можно сказать, ворвался в кабинет Введенского. Он и сам не мог себе объяснить, зачем он это сделал. Просто шел по коридору, как Штирлиц, и открыл дверь… За десять лет совместной работы генерал впервые поступил вопреки своим привычкам.

До сих пор он в случае необходимости вызывал Введенского к себе или предупреждал о своем приходе. А сегодня… Скорее всего, надоело быть все время серьезным, хотя по должности это ему полагалось, вот и решил схохмить, а заодно посмотреть на реакцию подчиненного. Игорь Леонидович слыл среди сослуживцев великим субординатором.

Введенский и его заместитель, майор Воскобойников, сидели визави за длинным столом для совещаний и заразительно смеялись. По всему было видно, что обсуждают они не оперативные вопросы, а что-то легкомысленное, к службе отношения не имеющее. Хотя на огромном экране домашнего кинотеатра, единственной, кроме старинного швейцарского сейфа времен Феликса Эдмундовича, ценной вещи, украшавшей более чем скромно обставленный кабинет полковника, мелькали кадры оперативной слежки. Из динамиков, перекрывая шум улицы, неслись звуки пошлой песенки о засосе на попке у какой-то Дуси.

Увидев своего бровастого шефа, оба офицера от неожиданности вскочили и чуть ли не вытянулись во фрунт, как новобранцы. Андрей Анатольевич махнул рукой, мол, что уж там, давайте без чинов, садитесь, товарищи офицеры, и сам сел рядом. Но тут же поймал себя на мысли, что не знает, что сказать. Ничего постороннего, цивильно-гражданского в голову не приходило. Даже самому стыдно стало, совсем обюрократился. Повисла пауза, и чтобы разрядить обстановку, генерал пошутил:

— Ничего, что без доклада? — и тут же перешел к делу. — Игорь Леонидович, что у нас нового по Белову? Есть информация?

Введенский кивнул, сосредоточился и, как ни в чем не бывало, принялся докладывать. «Что за парень, — одобрительно подумал Андрей Анатольевич, — ночью его разбуди, и тут врасплох не застанешь. Да, не ошиблись мы тогда, выбирая его в кураторы Белова. А вот с Кавериным накладочка вышла…»

Между тем Введенский продолжал рассказывать, что в начале текущего года, после «битвы под Карфагеном», Белов вернулся в Москву. Он и его новые друзья, Лукин, Злобин, Вонсовский поселились в коммуналке у персонального пенсионера Арсения Степановича Власова, бывшего директора небольшого завода по производству игрушек. Видимо, у компаньонов были деньги, поскольку очень скоро все они обзавелись и московской пропиской, и неплохими квартирами, причем все в близлежащих домах на Гуриевича, где и проживал официально Власов. Примерно три месяца назад на имя Власова была зарегистрирована небольшая фирма, Общество с ограниченной ответственностью «Дистрибуторъ». Предмет торговой деятельности — оптовые поставки бакалеи: соль, сахар, мука, крупы, чай, кофе. Объемы пока небольшие, но фирмочка круто пошла вверх. Очевидно, сказались наработанные связи Власова в мелких магазинах района. Белов под чужой фамилией оформлен коммерческим директором, Власов — генеральным. Виктор Злобин — шофер, фирма недавно приобрела новый грузовик ЗИЛ-Купава для своих перевозок. Функции Лукина пока не определены, но обычно он участвует в перевозках в качестве экспедитора и грузчика. Доктор Вонсовский временно работает в Склифе в отделении хирургии. И никакого криминала! К сожалению, ожидания, что Белов постарается восстановить свое положение в Фонде Реставрации и его финансово-промышленной группе не оправдались. В этой ситуации, судя по всему, вообще нет никакого смысла возиться с ним дальше. Пока он не легализируется, толку от него будет мало. Может, не стоит зря тратить государственные средства на слежку за ним и его командой?