Дэвиду Фрэнсису— этому упрямому банкиру, торговцу пшеницей и любителю покера, и французу Нулансу — тупице, заимствовавшему свои политические взгляды у «двухсот семейств».

Да, английский премьер верил, что Локкарт сумеет обойти своих коллег по дипломатическому корпусу и Англия получит и кавказскую нефть и контроль над Прибалтикой. Надо лишь спихнуть большевиков.

Любыми средствами спихнуть!

Безразлично оглядев богато сервированный стол, Локкарт сел в мягкое кресло и принялся жевать яблоко. Он думал о том, что в России пора начинать крупную, игру. Фигуры расставлены, тактика определена, цель ясна… Цель! В конце декабря в Париже союзники подписали секретное соглашение, в котором наметили «зоны влияния» в России. Англия получила свою «зону», Франция — свою, Америка— свою. Но за каждый клочок русской территории надо платить кровью и оружием, снарядами и деньгами, верой и изменой. Большевики готовятся подписать мир с кайзером, это им выгодно. Но то, что выгодно большевикам, не выгодно нам. Опять прописная истина! В этой чертовой стране начинаешь мыслить детскими категориями…

Локкарт усмехнулся. Если бы большевики согласились воевать! Как просто решались бы многие проблемы! Кайзер, не без помощи наших агентов, предпримет наступление на восточном фронте. Окончательно разложившиеся армии русских бегут в тыл, а здесь их встречает новая власть. Мы уж постараемся, чтобы она ничем не походила на большевистскую. И тогда… Мощное контрнаступление на Вильгельма с востока и запада — кайзер на коленях! После этого мы подпишем мир, и, пожалуйста, — «зоны влияния» окажутся не только в России, но и в Германии.

Размышления англичанина прервал новый гость. Худощавый, бледный, рано начавший лысеть, Борис Викторович Савинков словно призрак появился в дверях. В неизменном сюртуке и лакированных ботинках, он почему-то напоминал директора банка.

— Входите, входите, Борис Викторович! — Локкарт пожал руку Савинкова.

— Меня пригласили сюда для встречи с каким-то турком, — Савинков выжидательно посмотрел на Локкарта.

— Не беспокойтесь, он скоро будет. Господин Массино очень аккуратен в делах.

— Вы с ним знакомы?

— И очень близко. Вот, кстати, и он, — Локкарт указал на входящего в кабинет высокого человека. — Но я думаю, — продолжал он, — что здесь все свои и капитану Сиднею Рейли не стоит скрываться за турецкой маской. Не правда ли, капитан?

— Совершенно верно, господин посол. — Новый гость поздоровался с Локкартом и Савинковым. — Тем более что мы с Борисом Викторовичем друг друга отлично знаем.

Вначале за столом велась общая, ничем не примечательная беседа. Играя в радушного хозяина, Локкарт сыпал анекдотами, рассказал несколько пикантных историй из великосветской жизни Лондона.

Потом разговор перешел к событиям сегодняшнего дня.

— Эти пьяные оргии, этот разгул толпы заставляет меня припоминать самые мрачные дни французской революции, — говорил Локкарт, перебирая пальцами фужер. — Стихия поглотила Россию, и она напоминает сейчас огромный бедлам. Мне жаль народ, который терпит нечеловеческие муки.

— Так помогите нам! — воскликнул Савинков. — В ваших силах покончить с большевиками, установить твердую власть.

— Вес не так просто, Борис Викторович. Лучшие умы Европы и Америки неустанно думают над тем, как спасти русский народ. Не забывайте, что мы ваши союзники…

— Вот поэтому вы и должны, — Борис Викторович сделал выразительный жест, — придушить…

— Мы связаны западным фронтом, — прервал его Рейли. — Открыто выступать здесь, в России, мы просто не можем.

— Что же вы предлагаете?

Рейли вопрошающе взглянул на Локкарта. Лицо шефа было бесстрастным. Но Рейли отлично знал, что за этой кажущейся бесстрастностью скрывается бульдожья хватка.

— Скажите, Борис Викторович, — издалека начал Рейли, — разве в вашей стране перевелись храбрецы, преданные России офицеры? Разве нет у вас истинных патриотов, способных…

— Я вас понял, господин Массино… — Савинков тут же поправился, — господин Рейли. Такие силы у нас есть. Но они разрознены, их раздирают распри. Вечная наша русская надежда на варягов… О, как я ненавижу эту тупую дворянскую спесь, это убожество мыслей!

Савинков говорил быстро, захлебываясь словами. Он упрекал Каледина — потащился зачем-то на Дон, когда действовать надо здесь, в Петрограде. Сетовал на Керенского— этот политик в бабьей юбке не видит дальше собственного длинного носа.

Локкарт слушал и внутренне усмехался: ему хорошо была известна эта, как он ее называл, типично русская черта— много говорить и мало действовать. Рейли, наоборот, казалось, впитывал в себя каждое слово Бориса Викторовича. Он не отрываясь глядел ему в лицо и согласно кивал головой.

— Нам нужен человек… нет, не человек — титан, Прометей, — Савинков стиснул кулаки, — который зажег бы в России священное пламя возрождения, влил в нашу страну свежую кровь.

— Такой человек есть! — Рейли встал, поднял бокал. — Господа! Я предлагаю тост за Бориса Викторовича Савинкова — спасителя России!

Савинков опешил: что это? Насмешка? Открытая лесть? Тактический маневр? Или… Или союзники в самом деле думают… что он… Нет, нет! Ведь только наедине с собой, да и то в редчайшие минуты, Борис Викторович

позволял честолюбивым мыслям возносить себя в призрачные дали. И вдруг… Как сумел этот Рейли Сидней Джордж (или как его там?) угадать его самые сокровенные, самые жгучие желания? «Силен, бестия, — подумал он, чокаясь с Рейли, — башковит! Ох, башковит!»

Сиднею Рейли не представляло особых трудов разглядеть подлинную сущность Бориса Викторовича. Давно уже с пристальным вниманием английский разведчик следил за бурной и изменчивой судьбой этого человека.

Вся жизнь Бориса Викторовича была сплошной авантюрой. Юношей он на какое-то время увлекся идеями социализма и стал изображать из себя эдакого посконного народника, для которого «мужички-лапотники» были извечной, мучительной загадкой. Потом это созерцательное философствование сменилось кипучей жаждой деятельности, и Савинков становится эсером. Комбинация из четырех «В» — «воля», «выдержка», «встань», «вперед» — стала его жизненной программой. Позерство, скрывавшееся за этой формулой, Борис Викторович умело прикрывал демагогией и путаными теориями, почерпнутыми у Ницше и Бакунина. Впрочем, с Михаилом Александровичем Бакуниным его связывала не столько теория, сколько практика. Оба они сходились в том, что бунт, заговор, террористический акт — прокладывают пути освобождения народа от тиранов.

Прожженный интриган и заговорщик, Борис Викторович был человеком большой личной храбрости. И хотя шла она все от того же позерства, от желания выделиться «из серой массы», встать над ней, все ж в смелости ему не отказывали даже враги. Вместе с четырьмя единомышленниками он возглавил боевую организацию эсеровской партии — особый террористический отряд. Основная задача отряда — убийство высокопоставленных царских чиновников. Накануне первой русской революции Савинков «со товарищи» убили дядю царя — великого князя Сергея Александровича и министра внутренних дел Плеве. Особой пользы революции эти убийства не принесли, но зато они прославили на весь свет имя Бориса Савинкова. А ему так хотелось оставить свой след