С этого момента они начинали спорить о том, что важнее: физический комфорт или душевное спокойствие. И Джессика не раз намекала Трейси, что та стала слишком требовательной и резкой с окружающими как раз из-за того, что давно уже ни с кем не встречалась. Однако Трейси не поддавалась на провокации. К двадцати семи годам она успела понять, что лучше быть одной, чем вместе с человеком, который тебя совершенно не ценит и не уважает… а главное, который тебя не любит и лишь использует в своих целях.

— Вы учитесь в Сан-Диего? — полюбопытствовал Джон, вторгаясь в ее мысли и возвращая в реальность.

Трейси усмехнулась. Похоже, что отсутствие косметики ввело его в заблуждение.

— Работаю, — коротко ответила она. — А вы? Собираетесь навестить родственников?

— Каюсь, — он рассмеялся. — Дед настолько любит командовать, что долгое время общаться с ним довольно тяжело.

Трейси улыбнулась.

— Теперь понятно, почему вы никуда не спешите, — заметила она.

Они немного помолчали, то встречаясь взглядами, то отводя их и делая вид, что не интересуются друг другом.

Трейси не понимала, что с ней происходит. Обычно общительная и коммуникабельная, теперь она словно впала в ступор, непонятно где растеряв весь свой словарный запас.

До них донеслась требовательная мелодия.

— Извините. — Он отошел к своему автомобилю и взял в руки вибрирующий телефон. — Алло! Да, я еще в дороге. Не знаю, думаю, что часа через четыре. Конечно, я постараюсь успеть к обеду. Да, обязательно позвоню, если буду опаздывать.

Он отключил телефон и положил его обратно на сиденье, вернулся к Трейси.

— Похоже, что старики не хотят смириться с длительным ожиданием? — понимающе улыбнулась она.

— Да, — улыбнулся и он в ответ. — Но я просто не могу оставить такую очаровательную девушку одну на пустынной дороге. Мало ли что?

Трейси усмехнулась.

— Вот мне интересно: вами сейчас движут рыцарские порывы или просто желание потянуть время, лишь бы оказаться в поле зрения родных как можно позже? — поинтересовалась она.

Джон рассмеялся.

— Признаюсь честно: и то и другое, — ответил он. — Но первого все же больше.

Она улыбнулась.

— Спасибо и на этом, — с добродушной иронией в голосе заметила она.

Он немного помолчал.

— Нет, ну правда. Разве я могу вас оставить здесь? Тем более что мне очень приятно ваше общество, — произнес он затем с улыбкой.

— Конечно, не можете, — ответила она.

Их взгляды встретились. И вдруг… словно что-то пронзило ее, вызвав ощущение чего-то простого и понятного, но настолько неожиданного, что она с трудом могла в это поверить. Такого с ней еще не случалось. Она тряхнула головой, отгоняя наваждение, нелепые мысли, посетившие ее голову… снова взглянула на Джона.

Ничего не прошло. Его взгляд, его улыбка будто околдовали ее. Трейси была готова рвать на себе волосы. Вот Джессика будет смеяться, когда узнает обо всем этом! Она, Трейси Кроули, влюбилась в первого встречного, которого послала ей судьба…

Вскоре подъехал эвакуатор. Трейси поспешила к мужчинам в комбинезонах, чтобы объяснить им причину вызова. Она стремилась также хоть на какое-то расстояние удалиться от своего нового знакомого. Однако отлично понимала, что это ничего не решит. Потому что им еще предстоит провести несколько часов в дороге, сидя рядом друг с другом.

Как она это выдержит? Она не знала…

Стефани посмотрела на Сэмюеля Аарона, сидевшего напротив.

Невысокого роста, толстый, совершенно лысый, с оттопыренными ушами, с карими буравящими глазками, поблескивающими за стеклами очков в дорогой оправе, с кустистыми бровями, он не нравился ей. Но ее муж, его родители, все они давно поддерживали дела с его адвокатской конторой. И Стефани не оказалась исключением, когда Йена не стало. Было бы глупо отдавать дела семьи в руки других, новых для нее людей.

Однако до сих пор ее всю передергивало, когда она встречалась взглядом с Аароном. И никто не знал, скольких сил ей стоило не показывать в его присутствии слабости духа.

— В общем вы все поняли? — спросила Стефани, держась холодно и немного надменно.

— Да, миссис Бродерик, — кивнул Аарон.

И она заметила в его взгляде неприкрытый интерес. Еще бы! Сейчас в его голове крутятся колесики, выискивая, по какой такой причине хозяйка телеканала решила оставить солидную часть своего состояния какой-то никому не известной Трейси Кроули?

Стефани вздохнула…

Йен знал о ее тайне.

Она не сразу сообщила ему об этом. Но после того случая, когда Феликсу удалили аппендикс, призналась ему в том, что чуть не сделала…

Он долго смотрел на нее тогда, и она боялась, что он возненавидит ее. Но в то же время она старалась, чтобы он не заметил страх, закравшийся ей в душу.

Она не понимала себя — как можно было променять дочь на приемного сына? Что заставило ее тогда остаться, вместо того чтобы мчаться к человеку, которого она любила всем сердцем? И еще она не понимала, зачем сейчас рассказала про это другому человеку, который любил ее все те годы, что знал. И она ждала… ждала, что он скажет, какой вынесет вердикт… Казнит или помилует?..

Стефани вдруг ощутила себя на скамье подсудимых. И неожиданно поняла, что, как бы ни решилась ее судьба, все равно будет плохо. Ужасно плохо. И от осознания этого ей стало еще хуже.

Йен подошел к ней и крепко ее обнял.

— Я чувствовал, что ты мечешься, — прошептал он ей на ушко. — Я мог бы нанять детектива и все выяснить. Но я люблю тебя. Я решил, что ты сама мне все расскажешь, когда будешь к этому готова.

— Прости, Йен, — прошептала она, заливаясь слезами. — Я обманывала тебя, воспользовалась твоими деньгами. Я такая плохая…

— Ты спасла моего сына, Стеф, — тихо произнес он и тут же поправился: — Нашего сына. И он назвал тебя мамой. Это дорогого стоит.

Стефани молчала.

Йен. Этот высокий, статный мужчина с карими глазами. Она ведь не любила его! Тогда почему осталась рядом с ним?! Почему?!

— Я не знаю, почему ты здесь… — Он словно прочитал ее мысли, и она поразилась тому, как он понимает ее. — Но я очень рад этому. А твоя дочь… мы поможем ей. Я клянусь тебе, я сделаю все возможное, чтобы она была здорова. Мы отправим ее в лучший санаторий. Ты сможешь быть рядом с ней, когда захочешь. Она будет приезжать к нам.

— Ты действительно этого хочешь? — Стефани отстранилась от него, вглядываясь в его выразительные глаза.

— Я люблю тебя, — просто ответил он. — И я приму твою дочь, потому что она твоя дочь.

И она увидела, что это правда… и она поверила в тот момент, что все еще можно наладить.