— А там все просто. Они не стали новый двигатель изобретать. Они там какой-то особый изолятор сделали, и в него движок вместе с накопителем сунули. И от излучения избавились и взрывобезопасность увеличили.

— А какие движки за основу взяли?

— Стандарт. Только накопители от боевых кораблей позапрошлого поколения. С нашими, ни в какое сравнение не идут.

— Значит, даже подарив им, возможность выхода в объем, мы продолжаем доминировать и в скорости и в огневой мощности?

— Именно.

— Ну и, слава богу, — с облегчением усмехнулся Влад.

— А чего ты так напрягся?

— Будь моя воля, я бы всю эту сволочь по их планете размазал, тонким слоем.

— За что?

— За рабов, — угрюмо отозвался Влад.

— Опять началось, — удрученно вздохнул Рашид.

— А оно и не заканчивалось, — огрызнулся Влад. — Хочешь правду? Так вот, я крови хочу. Крови тех, кто меня всего, что у меня хорошего было, лишил.

В его тихом, смахивающем на шипение голосе было столько ненависти, что даже прошедший огни и воды Ефимов невольно вздрогнул и отодвинулся подальше. Влад и сам не понимал, откуда вдруг у него возникла такая жажда мести, но успокоится и просто забыть о случившемся не мог. Все чаще по ночам ему снилась Лина, ее счастливое лицо, и озорная усмешка Боба, когда он успел задумать очередную каверзу. Усилием воли, взяв себя в руки, разведчик тряхнул головой и, покосившись на замерших, словно статуи офицеров, сказал:

— Расслабьтесь, господа. Буйство стихий отменяется.

— И давно у него это? — повернулся Ефимов к «нюхачу».

— Перед самым выходом началось, — коротко проинформировал начальство Рашид.

— То есть, это не от крокодилов? — уточнил контр-адмирал.

— Не думаю. Он перед выходом так закрываться научился, что я его даже сейчас не чувствую.

— В каком смысле? — спросил Ефимов, окончательно растерявшись.

— В смысле эмоционального фона. Даже когда он психанул, все равно не слышал. Похоже, это уже становится для него привычкой.

— И как на твой взгляд такая привычка?

— Полезная. Теперь его если кто и сможет подчинить, то только несколько эмпатов сразу, уровня не ниже верховного техножреца ксеносов.

— С чего ты это взял? — охнул Влад, глядя на приятеля не верящим взглядом.

— Знаю. Раньше, стоило тебе взбелениться, и мне самому приходилось закрываться. Такое впечатление было, что мне сейчас голову с плеч от твоих эмоций снесет. А тут, злости не меньше, а до меня даже отголосков не доносит. Словно все где-то за стальной стеной происходит. И когда ты только научиться успел?

— Понятно, что ничего непонятно, — проворчал Ефимов и, поднявшись, добавил, — все, мужики, отдыхайте. Если какие изменения будут, или вдруг потребуетесь, вызову. А пока, из этого кубрика и носа не высовывать.

— Есть, носа не высовывать, — дружно отозвались офицеры, поднимаясь с коек.

* * *

Возвращение верховного техножреца на линкор прошло, словно рядовое событие. Дежурная вахта техников закрепила катер в шлюзе и рабочие особи, вытащив носилки, аккуратно понесли верховного в его каюту. Очень скоро туда же, словно смерч, ворвался и ксеноброн Альказ. Увидев усталого, но довольного техножреца, генерал не удержался и, шагнув к носилкам, одним движением поднял ороговевшее тело, прижимая его к себе. От стальных объятий Альказа затрещал даже толстый панцирь верховного.

Стоявшие в углу молодые адепты только пасти разинули, увидев эту картину. Силу ксеноброна знали все члены экипажа линкора, но чтобы с такой легкостью поднять и удерживать на весу взрослую особь, да еще и с ороговевшим панцирем, такого не ожидал никто. Растерявшийся от такого бурного проявления чувств верховный удивленно крякнул, и смущенно встопорщив шейный гребень, прохрипел, звучно стукаясь нижней челюстью о плечо ксеноброна:

— Положи на место. С чего ты вдруг воспылал ко мне страстью, словно я самка из отсека размножения?!

— Трудно признаться, но мне не хватало вашей наглости и ехидства, — признался Альказ, осторожно возвращая техножреца на место.

— Тогда возьми себя в когти и присядь. Нам многое нужно обсудить, — ответил, техножрец, ехидно прищурившись.

Подчиняясь движению его пальцев, адепты вышли из каюты, оставив их одних. Опершись рукой на подлокотник, верховный устроился удобнее и, вздохнув, тихо попросил:

— Расскажи мне, как тут дела.

— Мне снова пришлось просить помощи у людей, — нехотя признался Альказ, подсознательно начиная с самого тяжелого для себя.

— Я понял это, — кивнул верховный. — И долго тебе пришлось просить?

— К счастью, нет. Их контр-адмирал, оказался существом чести и понял мои затруднения. И даже пригласил меня на флагман, для приватного разговора.

— Ты был на их флагмане?! — переспросил верховный, подскочив от удивления.

— Да. А что тебя так удивляет? — не понял Альказ.

— И ты не устроил там побоище, пытаясь доказать, что сильнее ксеносов воинов не существует?

— Ты издеваешься надо мной, старый гурт?! — взвыл Альказ, вскакивая с кресла.

— Сядь, — усмехнулся в ответ верховный. — Я не издеваюсь. Я просто хочу убедиться, что ты действительно превращаешься из тупой боеособи в настоящего командира.

— Нет, ты действительно смерти ищешь, техножрец, — рыкнул в ответ генерал, покорно опускаясь в кресло. — И кстати, что за глупца ты оставил здесь вместо себя? Его заносчивость переплюнула даже мое упрямство.

— Надеюсь, он еще жив?

— Я не настолько одержим боевой яростью, чтобы убивать техножреца на глазах всего экипажа, — пожал плечами Альказ.

— Это хорошо. А то, одного упрямца я уже потерял, — одобрительно кивнул верховный.

— В каком смысле?

— Твой враг, споря со мной, впал в ярость, а этот глупец решил, что может одолеть мягкотелого одетого в тяжелый скафандр, в рукопашном бою.

— И он посмел…

— Он не просто посмел. Он сломал глупцу шею голыми руками, словно гнилую ветку. Тот даже клыками щелкнуть не успел.

— И ты… и твои помощники стерпели это? — спросил Альказ, чуть заикаясь.

— Он сам виноват. Посмел вмешаться в мой разговор без моего разрешения, — жестко отрезал верховный, голосом выделяя ключевое слово.

— Но он убил техножреца…

— Потому, что тот бросился в драку, не думая о последствиях, — оборвал верховный генерала. — Техножрец, это, прежде всего, голова, а не мышцы. Ум, а не ярость. Он забыл об этом и умер. Все, я больше не хочу говорить об этом. А твои слова меня порадовали. Значит, я не впустую потратил на тебя столько времени. Что еще нового?