– Утешь себя мыслью, что выбора у тебя нет, – усмехнулась Мередит, обнимая руками поджатые к подбородку колени. – Альберт твоя истинная пара и никуда тебе от этого не деться. А Синтия… ну, смирись с ней, как с плохой погодой.

– Смириться?! Никогда! Я сделаю всё возможное, чтобы избавиться от неё.

– Ну-ну. Удачи! – зевнула Мередит. – Не смотри так, Кэтти. Я на твоей стороне. Но объективно, шансов у тебя на жизнь в Эллиндже без госпожи Элленджайт немного. А вот мне, возможно, придётся уехать.

– Что?.. Почему?!

– Линда не желает работать с Альбертом. Ей кажется, что жизнь стоит вдвое дороже тех денег, что она получает.

– Так мы поднимем ей оплату! Я заплачу любую цену, которую она попросит.

Мередит удручённо вздохнула:

– Боюсь, дело не в цене. Она боится. Ты знала, что случилось у Рэя Кинга?

Увидев, как забегали глаза Катрин, Мередит вдруг пришла в непривычную для себя ярость:

– Ты знала?! И ты – тоже?.. И молчала?!

– Мередит, пожалуйста, не сердись. Как я могла тебе сказать? Ведь это была не моя тайна. Ну, дорогая, поставь себя на моё место? Чтобы ты сделала?

Чего у Мередит было никогда не отнять, так это умения ставить себя на чужое место и понимать, чёрт возьми, оппонента ли, противника или просто собеседника. И, таки, да! Катрин оказалась в щекотливом положении.

– Линда должна была рассказать тебе сама.

– Она рассказала. Спустя почти три месяца, – с горечью проговорила Мередит.

– Два. Не вини её. Пережить насилие всегда сложно. И вполне нормальное желание постараться не проговаривать это бесконечно, а отрешиться и забыть.

– Кэтти! Это был Ливиан! Понимаешь – это был он! И… вот как это переварить? Нет, Ливиан мне конечно не муж, не жених и даже не парень, но… не знаю, как это объяснить. Он с детства был немножечко мой. Часть уютного мира, которого, как оказалось, никогда и не было. Я не могу этого объяснить, но я верила в него, верила в его порядочность, он мне казался таким надёжным. Был так добр со мной, так внимателен. И вдруг изнасиловал мою сестру! Я словно бы теряюсь в этом мире и не пойму больше, во что верить.

Катрин выглядела удручённой. Она явно разделяла боль подруги и от души сочувствовала ей.

– Возможно, Линда права в своём желании свалить отсюда? Но ты мой единственный светлый лучик здесь, Мери! Не представляю, как я всё это вынесу, если тебя не будет рядом. Но моё желание удержать тебя чисто эгоистичное. Конечно, если ты захочешь уехать…

– Я не хочу, Кэтти. В этом-то всё и дело. Я не хочу никуда уезжать. Я хочу посмотреть этим двум засранцам в глаза и выслушать их объяснения!

– Очень тебя понимаю. Я просто жажду того же. Правда, в нашем случае говнюки разные, но сути дела это не меняет.

– Да уж! Мы с тобой те ещё героини. Живём прямо на подоконнике окна Овертона. Что ни день, то новый сквозняк. Как бы крыша от такого урагана не поехала? Твой будущий муж, за которого ты должна выйти по воле давно сгнившего чокнутого предка, предписавшего тебе для получения наследства это странное замужество, не видит ничего предосудительного в том, чтобы признаваться тебе в глубокой и чистой любви, а самому при этом крутить амуры с родной сестрой.

– Крутить амуры? Мягко сказано, – вздохнула Катрин.

– Я всегда мягко выражаюсь, ты же знаешь? Я воспитанная девушка. Но и моего хорошего воспитания не хватает, мать твою, на цензурное восприятие ситуации, в которой я неожиданно для себя влюбилась в брата парня, которого любила с детства и который изнасиловал мою сестру. А этот парень спит с другим своим братом и… – Мередит моргнула и засмеялась.

Смех её был лёгким, как вспенившееся шампанское.

– Представь, до чего мы дошли, если всё это кажется вполне обыденным?

– Слава богу, пока нет, – откликнулась Катрин, – не кажется.

– Слава богу, – согласилась с ней Мередит. – Но что будет дальше? Эти Элленджайты отформатируют нас по своему образу и подобию?

– Ни за что! Это им придётся принять наши правила игры.

– Точно. Или играть с ними мы уже не будем.

Подруги рассмеялись, хотя у обеих на душе было совсем не радостно.

Правду говорят, что долгожданное событие происходит как раз в тот самый момент, когда его совсем уже не ждёшь.

Утром Мередит проспала. Поскольку вестей от Альберта больше не было никаких, Катрин приняла решение отправиться в Кристалл-Холл, как не отговаривала её Линда.

– Я поеду – и точка! – заявила подруга. – И не надо меня сопровождать. Дорогу я знаю. К тому же я собираюсь закатить грандиозный скандал и свидетели предстоящего безобразия мне не нужны.

– Ты расстроена. А путь не близкий.

– Я не расстроена, Линда. Расстроена я была вчера. А сегодня я злая. Когда злая, я собранная и очень внимательная. Так что не стоит за меня беспокоиться.

– Линда! – встряла в беседу сестры с подругой Мередит. – Не вмешивайся. Пусть делает, как знает.

– Как хотите, – досадливо пожала плечами старшая сестра.

– А я, пожалуй, съезжу-ка на лекцию. Подремлю там, – сообщила Мереди о своих намерениях.

Оставаться дома значило продолжить разговор об отъезде, а Мередит старалась, как могла, оттянуть этот момент.

Утренняя толчея в городе была вполне обычной. Будто ничего в мире не изменилось. Да так оно, в принципе, и было. Наши переживания, какой бы остротой не отличались, мироздания не порушат. Небо на землю для каждого падает в час его смерти, но для остальных остаётся как было – то низким, то высоким, но всегда далёким и равнодушным.

Проторчав с полчаса в пробках, Мередит через час после того, как отъехала от ворот собственного дома, припарковалась на стоянке перед университетом.

Когда тонкая, стройная фигура отделилась от многочисленных теней, окружающих университет, сердце девушки болезненно встрепенулось. Она почти не чувствовала пронзительного, холодного ветра, разбрасывающего короткие кудряшки вокруг её лица, бросая их на глаза.

Артур передвигался с непринуждённой лёгкостью. В отличие от Ливиана или того же Кинга, в нём не чувствовалось ничего хищного и всё же печать обречённости лежала на тонких, удивительно ярко западающих в память, чертах.

Мередит при виде него всегда приходил на ум образ надломленного цветка, ещё не увядающего, но уже не цельного. Он не то, что не сопротивлялся року, а словно приветствовал его острый серп с пронзающим душу сладострастием.

Артур остановился рядом, поднимая на Мередит серые, прозрачные глаза. Улыбка, скользнувшая по губам, осветила его лицо совершенно так же, как лучи солнца преображают тусклые улицы.

– Привет, Мередит. Я ждал тебя больше часа, надеясь перехватить до занятий и уже начал сомневаться в том, уж не пропустил ли?