«Взяли прямо из кровати, — подумала Джемма. — Как меня».

Вспомнился тот день, когда она стала рабыней, — в спящем утреннем доме вдруг сделалось шумно и многолюдно. Джемму, которая смогла заснуть лишь на рассвете, вытащили из постели и поволокли по лестнице, как была, в одной ночной сорочке, придавая скорости ударами прикладов в спину. И она, не в силах опомниться, мысленно умоляла только об одном: «Господи, пусть я умру до того, как меня начнут мучить по-настоящему».

Но ее не мучили. Рабынь надо было продать за хорошую цену, а не портить.

Через час Джемму пригласили на завтрак с хозяином дома. Заплетя волосы в косу, она посмотрела на себя в зеркало и подумала, что та девушка, которой она была совсем недавно, уже никогда не вернется. Ушла легкая беззаботность, ушли надежды и мечты, оставив лишь горестную складку между бровями. Все кончено. Минувшее не оживет.

Дэвин сидел за столом и с удовольствием поедал омлет. Когда Джемма опустилась на стул, он молниеносным движением вынул из кармана круглое стеклышко в золотой оправе и, направив на Джемму, радостно произнес:

— Ну вот, как я и предполагал. Ничего не видно.

Джемма узнала стеклышко: его использовали для того, чтобы рассмотреть половинку хрустального яблока в душе. Когда-то отец с матерью давали его Джемме, чтобы она взглянула: их яблоки были целыми, они нашли друг друга.

«Вот, дочка, — улыбаясь, говорила мама и с искренней любовью смотрела на отца. — Однажды и ты найдешь свою половинку».

Потом они обнимались, и Джемма верила, что однажды у нее тоже будет любовь — вечная, сильная, настоящая.

После смерти матери, которая за несколько месяцев сгорела от болотной чумы, все пошло кувырком. Отец утратил опору и пустился во все тяжкие — это в итоге и привело его к мятежному министру, а потом на площадь под пушечные ядра.

— А что вы хотите увидеть? — поинтересовалась Джемма.

— Твою половинку яблока, — ответил Дэвин. — Все в порядке, возмущения магических полей ее скрыли.

Служанка поставила перед Джеммой тарелку с омлетом, грибами и ветчиной. Мама никогда не позволила бы столько есть, тем более за завтраком. Девушка должна следить за фигурой, но теперь это уже не имело значения. Можно спокойно погрузить вилку в пышно взбитый омлет, наслаждаться вкусной едой и не думать о том, что благородная девица должна есть меньше птички.

— Зачем вам моя половинка яблока? — опасливо спросила Джемма.

Дэвин протянул ей стеклышко и предложил:

— Взгляни-ка на мое.

Джемма послушно поднесла стеклышко к правому глазу и какое-то время наблюдала лишь туманный силуэт на месте Принца-вороны. Затем в тумане заклубились тонкие дымные нити, и Джемма увидела, как из дыма к ней выплывает хрустальное яблоко. Круглое, прозрачное, с золотыми косточками внутри и слегка розовеющей тенью у черешка, оно было целым. Как ни всматривалась Джемма, она не могла увидеть ни единой трещины.

— Целое? — испуганно спросила Джемма, едва не выронив стеклышко. — Разве это возможно? Или вы…

Она хотела спросить: «Вы женаты?» — но осеклась. Ей сделалось так жутко, что какое-то время Джемма могла лишь смотреть на Дэвина, не произнося ни слова.

— Я таким родился, — беспечно ответил он. — Магический дефект… который сегодня позволил мне спасти нас обоих.

По спине проползла капля пота. Джемме казалось, что столовая куда-то уплывает от нее и она вот-вот упадет в обморок от страха. Что решил король? Почему Дэвин держится настолько свободно?

— Спасти? Но как?

— Его величество Кормак был разгневан, — сообщил Дэвин, и его улыбка на какое-то мгновение померкла. — Потому что принц, который покупает дочь бунтаря и приводит в свой дом, — это в каком-то смысле государственная измена, и с ним нельзя не согласиться. И я сказал ему, что ты — моя вторая половина. Что в тебе вообще не было никакого хрустального яблока. Ты моя, и я тебя никому не отдам.

Несколько долгих минут Джемма сидела молча, стараясь справиться с волнением. Кровь шумела в ушах, как морские волны, и в этом шуме слышалось: «Я не отдам… Я не отдам… Ты моя…»

— Он ведь все узнает! — прошептала Джемма. — Пусть сейчас моего яблока не видно, но потом-то!.. Все раскроется!

— Через полгода, — уточнил Дэвин, накалывая на вилку очередной шампиньон размером с куриное яйцо. — Но к тому времени ты уже шесть месяцев будешь моей женой.

Это прозвучало словно оплеуха, после которой наступает звонкая тишина. Джемма вздохнула, провела ладонями по лицу. Нет, надо опомниться, надо прийти в себя. В конце концов, что такого ужасного и непереносимого ей предлагают? Стать законной женой самого страшного темного мага? Который растворит ее в меду или скормит собакам, если она будет сопротивляться?

— Вашей женой, — сокрушенно повторила Джемма.

Уже потом она заметила, что выражение лица Дэвина обрело привычную горечь, словно она чем-то задела его. Ну конечно, задела. Рабыне, дочери врага государства, следует принимать такое предложение с радостью и молиться, чтобы его высочество не передумал. А она испугалась и не смогла скрыть своего ужаса, хотя Дэвин не сделал ей ничего плохого, не обидел ни словом, ни действием.

Джемме сделалось стыдно.

— Вот именно, — кивнул Дэвин. — Надеюсь, до медовых ванн у нас все-таки не дойдет.

Принц-ворона оказался щедр — вручил Джемме свою чековую книжку и предложил ни в чем себе не отказывать. На мгновение Джемму укололо воспоминание: они с мамой отправляются за покупками, и отец, улыбаясь, говорит, вручая им свою чековую книжку: «Принарядитесь как следует, мои красавицы! Ни в чем себе не отказывайте! Пусть все завидуют моей жене и дочери!»

Это было горько, но Джемма с удивлением обнаружила, что горечь стала привычной.

— Не боитесь, что я сбегу? — спросила она.

В конце концов, кто мешает ей купить все необходимое для путешествия, а потом поехать на вокзал и сесть в поезд, который увезет ее, допустим, на Дальний Восход? А там она сядет на корабль и уплывет на Маланийский архипелаг, к чайным плантациям. Или еще дальше, в края, где не заходит солнце.

Дэвин посмотрел на Джемму со странной смесью снисходительности и грусти. Он не делал ей ничего плохого — а она все равно хотела сбежать. Все равно куда, лишь бы подальше от него.

— Тебе некуда бежать по большому счету, — невозмутимо сообщил он. — Ты путешествовала только с родителями, верно? У тебя нет опыта перемещений по стране в тех условиях, когда за тобой охотится полиция. Ты не знаешь, где найти крышу над головой, да так, чтобы тебя не предали, не ограбили и не убили.

Джемма угрюмо посмотрела на него. Да, он был прав, и эта правота отдалась в ней густой тоской. Некуда бежать, ты рабыня. Беглых рабов ловят и забивают плетьми насмерть, и тогда Дэвин уже не станет за тебя заступаться.