рода тари, кто предал свой народ, и самолично обратился в пустоту. Не помню историю всю ту дословно. Но немногим помню суть. То была сказка. Жил один из вашего народу средь своих, да вот в лесу запретном для его сородичей, однажды человека повстречал. Точнее, самку человека, деву редкой красоты. Ты знаешь ведь про слабость вашего народа?

— М-м, стихия пустоты? — догадался я.

— То не причина, результат её, — покачал головой гверф, выпуская к потолку струйку сизого дыма.

— Тари выбирают пару раз и на всю жизнь, — неожиданно ответила Ласка. Я задумчиво посмотрел на свою подругу, но та не отрываясь, смотрела на свинолюда.

— Премногим верно! — кивнул Мантор. — На том великий их запрет и был поснован. Про мой народ глаголют множество недоброго, но люди ещё многим ветренней чем наши. Так вышло и с котом тем, Мантикором. Недолгой радость их была — устала дама сердца от кота. А он, то пережить не смог. И обратился в пустоту. Без злого бога, ритуалов без — он сам утратил свою душу. И следуя путями зла пытался то вернуть, чего без жить никак не мог. А пустота ему ответила… Так появился первый павший, тёмный тари.

— Но ведь коты не могут быть пустотниками? — припомнил я.

— То верно, — кивнул свинолюд. — Триантари с пустотой несовместимы вовсе! А потому он миновал все уровни поганой связи со стихией, утратив душу, и сразу оказался неразумной тварью. Чудовищем, что жаждет одного — вернуть любовь свою и повладеть ей силой. Попутно принеся на жертву всё подряд — своих, чужих…

— Звучит как-то.. просто, — разочарованно потянул я. По правде, ожидал услышать нечто куда более зловещее, чем сомнительного качества романтика про поехавшего психопата.

— Как есть, как знаю. Но знаю я немногим сказку. — Гверф шумно затянулся кальяном, а затем добавил, выпуская через пятак две струйки ароматного пара. — С тех пор тем именем зовут отступников-котов, что из-за чувств запретных обратились своей волей в пустоту.

— Хорошо, — кивнул я. — А что с Мельхиором? Наш мир назван в честь тари?

— Немногим нет, — покачал головой свинолюд, делая глоток чёрной жидкости. — Но то история красивше многим раз поболе! Вот там — романтика черезпредельна. Премногим мне напомнили о ней вы двое. Союз…

Внезапно зазвенели колокольчики, и входная дверь в трактир отворилась. Три пары глаз уставились на вход, где стоял ещё один свинолюд. Запыхавшаяся могучая девица со светлыми игольчатыми волосами. Милая, на сколько милой может быть двухметровая полноватая гверфийка со свиным пятаком. Впрочем, даже он смотрелся аккуратно и даже как-то уместно, чем-то напоминая чуть задранный носик.

— Мантор! — воскликнула она и уверенным шагом направилась к нашему собеседнику. При чём на каждом шагу её огромная грудь колыхалась так, словно отчаянно искала путь к побегу, из едва прикрывавшего её металлического бронелифчика.

Воистину, такой наряд только в фентези и возможен!

— Минора, — улыбнулся в ответ гверф, но эмпатия тари выдала его истинные чувства досады и раздражения.

— А думала я всё, где ты быть можешь. Не приведи Безутешная, тебя ловчие бы увидели! Додумался ты как вообще разгуливать в одиночку рядом с крысиным рынком?!

— Премногим обошлось, ты видишь. А тут… — попытался оправдаться свинолюд.

— Я вижу пьёшь ты, словно свин, что из срамных историй! Не раз тебе и Мышка говорила, чтоб не шёл сюда… — и словно только что заметила нас, она нахмурилась и добавила. — А вы кем будите? Недоброе замыслили с ним делать? Опоить и в рабство увести, всё верно?

— Никоим нет! — запахал руками Мантор с нотками обречённости в голосе.

— Мы просто беседовали, — улыбнулся я, на всякий случай, готовясь призывать посох. Очень уж решительно была настроена гверфийская дама.

— Не важно! Мы прочь идём. Немедленно!

— Допить хотя б мне дай! Огонь здесь навский! — предпринял попытку наш знакомый, и на удивление это сработало.

— Огонь от нава? Пять минут, не больше, — сменила гнев на милость дама и требовательно протянула руку к бутылке с чёрной жидкостью.

Мантор неохотно протянул подруге напиток, и та выхватила его, совсем как недавно сам гверф выхватывал его у Ласки.

— С чего такая щедрость, нава? — отхлебнув, задала вопрос Ласке Минора. На дне и без того небольшой бутыли почти ничего не осталось, и Мантор ещё больше погруснел.

— Он просто рассказал нам сказку, — нашла в себе смелость ответить тень.

— Какое дело иномирцам в теле древних, местных сказки?

— Моё имя — Синаэль тар Мантикор, — пояснил я.

— И что с того, что звать тебя как древнего безумца? Премногим лжёшь. Хотя.. пусть так. Пусть ваша совесть тёмной станет от того. — Гверфийка не спешила возвращать бутыль Мантору, но левой рукой выхватила у него из рук мундштук от кальяна.

— Минора, воду пламенную дай! — почти простонал наш знакомый.

— Не заслужил премногим! — отрезала девушка.

— Премногим не права ты! Посланника от брата ожидаю я! Он должен здесь быть!

— Он уже был, — фыркнула девушка. — И был не здесь, а в доме нашем.

— В доме? Неужто так он доверяет королю?

Забавная перепалка двух свинолюдов начала приобретать оттенки серьёзности. Что-то мне подсказывало, что этот разговор уже не для наших ушей, но любопытство оказалось сильнее, и я спросил:

— Разве в Мельхиоре есть короли? Я думал, всем правит Ректор, — снова обратил я на себя их внимание.

Гверфы синхронно повернулись к нам, но на их лицах, равно как и эмпатией тари, я прочитал снисходительность:

— Для иномирцев так и есть оно. У нас же, кто был рождён под Мельхиором, всё есть иначе, — пояснил Мантор. — Но вам оно не будет интересно.

— Почему же? Я бы послушал про короля, — заявил я.

— Ну разве только угощенья в счёт, — тяжело вздохнула Минора и посмотрела на своего соплеменника, передавая слово ему.

— Грядёт война великая, но вас она никоим не коснётся. То наши дрязги, иномирцы. Вас не коснётся то никак. Доминион — по себе сам он. Что вам до дела за его стенами?

На лице свинолюда был скепсис. Но он ошибался. Напротив, его слова сильно меня заинтересовали. В Хрустальной башне я слышал уже не раз о том, что за стенами