— Слово хитрое, латинское: «мутабор».

Услышав это, аисты, притаившиеся возле пролома в стене, подпрыгнули от радости. Стремглав помчались они на своих длинных ногах к выходу из замка, так что сова едва поспевала за ними. Когда же они наконец выбрались наружу, халиф, заметно волнуясь, обратился к сове с такими словами:

— Спасительница моей жизни и жизни моего друга! В знак вечной признательности за то, что ты сделала для нас, предлагаю тебе руку и сердце и прошу стать моей женой!

Сказав это, халиф поворотился к востоку. При первых лучах солнца, только что выглянувшего из-за гор, аисты трижды поклонились, согнув свои длинные шеи, и прокричали хором:

— Мутабор!

В ту же секунду они снова приняли человеческое обличье и вне себя от радости бросились обнимать друг друга, смеясь и плача.

Но как описать словами их изумление от того, что они увидели, когда обернулись?! Перед ними стояла прекрасная дама в чудесном наряде.

— Не узнаете свою помощницу-сову? — спросила она с улыбкой и протянула руку халифу.

Неужели это сова? Халиф не верил своим глазам, пораженный ее красотой и прелестной грацией.

Втроем они тут же направились в Багдад. Халиф нашел у себя не только коробочку с волшебным порошком, но и кошель с деньгами. В ближайшей деревне он купил все необходимое для путешествия, и вскоре они уже добрались до городских ворот Багдада. Там его прибытие вызвало большое удивление, ведь он был объявлен умершим. Теперь же народ с ликованием встретил своего любимого правителя.

Счастливое возвращение халифа, однако, заставило вспомнить и о главном виновнике всех неприятностей — ненавистном обманщике Мицре, на которого толпа и обратила свой гнев. Люди ринулись во дворец и захватили там старого чародея вместе с сыном. Старика халиф велел доставить в тот самый полуразрушенный замок, в котором жила в заточении сова, и распорядился повесить его в тех самых покоях, где она еще недавно обитала. Сыну же, который ничего не смыслил в колдовском ремесле, халиф предложил на выбор — либо принять смерть, либо понюхать волшебного порошка. Тот выбрал последнее, и великий визирь поднес ему коробочку. Одна понюшка — и вот уже сын чародея по волшебному слову халифа превратился в аиста. Халиф распорядился поместить его в железную клетку, а клетку выставить в сад.

Долго и счастливо жил халиф Хасид со своею супругой, индийской принцессой. Больше всего он по-прежнему любил те послеобеденные часы, когда к нему по обыкновению захаживал великий визирь. Частенько вспоминали они ту историю с превращением в аистов, а если халиф бывал в особо веселом расположении духа, он даже снисходил до того, что изображал визиря, показывая, как тот выглядел в образе аиста. Он принимался с серьезным видом вышагивать по комнате, стараясь не сгибать ног, и все что-то трещал, размахивал руками, будто крыльями, а то показывал, как визирь, поворотясь к востоку, в отчаянии кланялся да мычал: «Му… Му… Му…» Такие представления доставляли несказанную радость всему халифову семейству, его жене и детям. Но если халиф совсем уже расходился и слишком долго кланялся и мычал, визирь с улыбкой грозил ему, что расскажет достопочтенной супруге халифа, о чем они так долго спорили той ночью за дверью, обсуждая условие принцессы-совы.

Когда Селим Барух закончил свой рассказ, купцы похвалили услышанную историю, доставившую им удовольствие.

— Да, славно скоротали время, даже не заметили, как пролетело, — сказал один из них, откидывая полог шатра. — Вечерний ветер принес прохладу, можно бы и в путь, еще успеем пройти немало.

Все согласились с ним, свернули шатры, и караван двинулся тем же порядком, каким пришел сюда.

Они ехали почти всю ночь, и если днем они изнемогали от жары, то сейчас наслаждались прохладой и ясным звездным небом. Наконец они добрались до места, где можно было удобно разбить лагерь, развернули шатры и улеглись отдыхать. О чужеземце купцы тоже позаботились, окружив его вниманием, какое подобает почетному гостю. Один снабдил его подушками, другой одеялами, третий приставил к нему своих рабов, словом, он ни в чем не знал стеснения и чувствовал себя как дома. Когда они очнулись ото сна, день уже был в полном разгаре и дышал палящим зноем, вот почему они единодушно решили остаться тут до вечера. После совместной трапезы они снова расселись поудобней, и молодой купец обратился к самому старшему из них с такими словами:

— Селим Барух скрасил нам вчера время на привале, быть может, и вам, любезный Ахмет, найдется что рассказать — какую-нибудь историю из вашей долгой жизни, в которой, наверное, было немало разных приключений, или просто занятную сказку.

Выслушав эту просьбу, Ахмет задумался на некоторое время, будто перебирая в памяти былое и не зная, на чем остановиться, но потом все-таки заговорил:

— Друзья мои! За время нашего путешествия вы показали себя верными товарищами, да и Селим заслужил мое полное доверие, и потому я хочу поведать вам одну историю из моей собственной жизни, которую я не очень люблю рассказывать и которую доверил бы не всякому. Это история о корабле призраков.

Мой отец держал небольшую лавку в Балсоре. Он был не бедным, но и не богатым и принадлежал к тем людям, которые не любят особо рисковать, боясь потерять то немногое, что у них есть. Он воспитывал меня в скромности и строгости, и благодаря его усилиям я довольно рано стал ему помощником. Мне едва исполнилось восемнадцать лет, когда он, решившись впервые в жизни на крупную сделку, умер, не вынеся, вероятно, переживаний за судьбу тысячи золотых слитков, которые он доверил ненадежной морской стихии. Вскоре, однако, я даже порадовался тому, что отца нет в живых, потому что спустя некоторое время после его кончины пришло печальное известие — корабль, на котором находились наши золотые слитки, затонул. Но эта неприятность не сломила моего молодого духа. Я обратил в деньги все, что мне досталось от отца, и решил попытать счастья на чужбине, взяв с собой одного только старого слугу.

В гавани Балсоры мы записались на корабль и с попутным ветром вышли в море. Корабль, на котором я купил себе место, направлялся в Индию. Недели две мы шли по заданному курсу без всяких препятствий, когда однажды капитан сообщил нам о надвигающейся буре. Вид у него был весьма озабоченный, похоже, он не настолько хорошо знал здешние воды, чтобы спокойно встретить шторм. Он распорядился убрать все паруса, и мы медленно поплыли по течению. Наступила ночь, звездная и холодная, капитан уже решил, что, наверное, ошибся и предвестники бури оказались ложными. Но тут вдруг мимо нас, совсем близко, пронесся корабль, которого до того мы не видели. С его палубы доносились крики буйного веселья, что немало меня удивило, ибо в этот страшный час надвигающейся опасности всем было не до смеха. Капитан же, стоявший рядом со мной, побелел как полотно.

— Пропал мой корабль! — воскликнул он. — Смерть приплыла за нами!

Не успел я толком расспросить его, что значат эти странные слова, как наши матросы с криками и воплями обступили нас толпой.