Он организовал обширную сеть странствующих монахов, или братьев, – людей, которые не замыкались в стенах аббатства или монастыря, а бродили по дорогам и селениям округи. В отличие от церковных иерархов, братья Доминика расхаживали босиком и жили просто и скромно, тем самым являя пример строгости и аскетизма, требовавшихся от ранних христиан и которому следовали Отцы-основатели Церкви. Более того, странствующие монахи Доминика были образованными, искусными в ведении ученого спора, способными вовлечь катарских проповедников или кого угодно в «теологические состязания». Их одежда могла быть простой, а ноги босыми, но с собой они всегда носили книги.

В прошлом другие клирики выступали за ученость ради нее самой или сохранения и монополизации знания Римом. Доминик стал первым деятелем в истории Церкви, который отстаивал образованность и эрудицию в качестве неотъемлемого средства и инструмента проповедника.

Во время обряда канонизации, последовавшего за его смертью, у тех, кто знал его лично или наблюдал его в служении, были взяты и записаны показания. Из них складывается нечто вроде его портрета.

Доминик описывается как худощавый мужчина, который без устали молился по ночам и часто при этом плакал. Днем он устраивал публичные сборища, которые давали ему возможность проповедовать против катаров, и нередко разражался слезами во время проповеди. Он неутомимо предавался аскезе и умерщвлению плоти. Молясь, он нередко бичевал себя железной цепью, которую носил на ногах. Он не расставался с грубой власяницей, пестрящей заплатами. Он никогда не спал на постели, только на земле или на досках. В то же время он был не лишен особого рода тщеславия. Судя по всему, он ясно сознавал свой образ аскета и не удерживался от того, чтобы подкрепить его, прибегая к некоторым слишком человеческим, мало подобающим святому хитростям и уловкам.

Например, подходя к харчевне или постоялому двору, где он намеревался провести ночь, он сперва делал остановку у ближайшего источника или родника и вдосталь утолял жажду, в то время когда никто не видел. Оказавшись в заведении, он укреплял в глазах постояльцев свою репутацию человека, ведущего строгий и аскетичный образ жизни, почти не прикасаясь к воде. Еще в 1206 году – во время своей поездки через Францию с епископом Осмы и за два года до объявления крестового похода против альбигойцев – Доминик основал монастырь в Пруле. Среди папских легатов, с которыми ему довелось познакомиться, был Пьер де Кастельно, убийство которого в 1208 году спровоцировало крестовый поход. Речь, которую Доминик якобы произнес в Пруле вскоре после вспыхнувшей вражды, проливает некоторый свет на особенности его менталитета:

«Уже многие годы я пою вам сладостные слова, проповедуя, увещевая, плача. Но, как говорят в моей стране, там, где не действует ласка, подействует таска. Теперь мы призовем на вас воинов и прелатов, которые, увы, соберутся вместе против этой страны… и заставят многих людей умереть от меча, превратят в руины ваши башни, опрокинут и разрушат ваши стены и обратят всех вас в рабов… Сила дубинки восторжествует там, где ничего не смогли поделать ласковые слова».

Мало сведений о том, какое именно участие принимал Доминик в кампании против катаров. Представляется очевидным, однако, что он двигался вместе с передовыми отрядами армии крестоносцев, действуя на основе полномочий, полученных от столь же фанатичного папского легата Арнольда Альмарика, аббата Сито, который отдал приказ об истреблении всего населения Безье, руководствуясь тем, что «Господь признает своих». Даже самые большие апологеты Доминика из числа его биографов признают, что от него часто требовалось выносить приговор подозреваемым в катарской ереси, возвращать их в лоно Церкви или – если это не удавалось сделать – предавать их огню. На его глазах сожгли огромное число еретиков, и, по-видимому, он довольно легко примирил свою совесть с их смертью.

Неудивительно, что Доминик сделался близким другом, доверенным лицом и советником безжалостного военного руководителя крестоносцев Симона де Монфора и сопровождал того в его кровавом походе. В течение какого-то времени в 1213 году, когда де Монфор квартировал в Каркассоне, Доминик служил помощником епископа города. Считается также, что он находился с армией в сражении при Мюре, где его проповеди помогли воодушевить солдат де Монфора на победу над королем Арагона. В 1214 году Симон де Монфор передал Доминику «доход» от по крайней мере одного только что взятого города. Доминик также крестил дочь Монфора и совершал обряд бракосочетания его старшего сына с внучкой французского короля.

К тому времени деятельность Доминика и его связь с Симоном де Монфором превратили его в нечто вроде знаменитости среди крестоносцев. Так, в 1214 году богатые католики – граждане Тулузы передали в дар три здания (одно из которых все еще стоит) ему и его ордену братьев-проповедников. Годом спустя он расстался со своим первоначальным намерением учредить свой орден в Каркассоне, видимо, из-за слишком недоброжелательной, даже откровенно враждебной критики. Вместо этого он переехал в Тулузу, и именно в этих пожалованных ему зданиях был создан орден доминиканцев, хотя пока и неофициально.

Позже в 1215 году Доминик отправился в Рим и присутствовал там на IV Латеранском соборе. На этом соборе папа Иннокентий III повторил настойчивые утверждения Доминика о необходимости теологических штудий в любом проповедовании веры. Папа также дал согласие на официальное учреждение ордена доминиканцев, но скончался прежде, чем это было осуществлено.

В декабре 1216 года доминиканцы были официально признаны новым понтификом Гонорием III. К 1217 году первые доминиканцы в Тулузе спровоцировали такую волну враждебности, что вынуждены были на время «исчезнуть». При этом они стали расселяться по обителям далеко за чертой своего города – например, в Париже, Болонье и различных местностях Испании. В орден теперь активно вербовали учителей, и были выпущены правила, касавшиеся обучения и бережного обращения с книгами. В каждой обители доминиканцев имелся свой собственный преподаватель, присутствие на занятиях которого было делом обязательным. В то же время доминиканцы вели некую деятельность, которая породила к ним такую ненависть со стороны граждан Каркассона, а затем Тулузы, – они шпионили, занимались доносами и сбором компрометирующих сведений. Занимаясь подобными делами, доминиканцы демонстрировали свою необходимость для Церкви. «Отряды» странствующих братьев, бродящих по дорогам округи, идеально подходили для сбора информации.

В 1221 году Доминик умер от лихорадки в Болонье. Ему было чуть больше пятидесяти, но казалось, что он полностью истощил свои силы неуемным фанатизмом. Начатое им дело, однако, быстро расширялось. На момент его смерти существовало уже около двадцати обителей доминиканцев во Франции и Испании. Члены ордена были известны не только проповедями, но и активным и ревностным штудированием теологии. К 1224 году по меньшей мере 120 доминиканцев изучали теологию в Париже. К 1227 году папа начал обращаться к ним за помощью в «делах веры». По специальному поручению понтифика они все чаще стали заниматься выискиванием и преследованием еретиков, и их усердие в таких делах делало их еще более незаменимыми для Церкви.