Взрослые и дети подбежали к Яно, а он уже поднимался с земли и улыбался счастливому спасению, немного морщась от боли. Отец на руках отнес сынишку домой, мама промыла ранку — всего четыре небольших следа от укуса, к осени под солнышком все заживет! И даже управляющий барона ниф Лоуна, хозяина этих земель, не стал ругать ребят за то, что те бросили гусей — благо тяжелые жирные птицы давно разучились летать и продолжали с гоготом бегать вокруг пруда.

А потом прошло еще четыре счастливых года. Когда Яно исполнилось одиннадцать лет, он подружился с чудесной девочкой на два года моложе себя; у Ганночки были огромные серые глаза и толстая соломенно-русая коса. Отцы посмеивались над юными «женихом и невестой», но к делу отнеслись серьезно и решили, что неплохо бы и помолвку отпраздновать. Меньше глупостей наделают оба, пока не повзрослеют. И хотя женаты были только двое старших братьев Яно, два других объявили сельскому старосте, что уступают свой черед младшему братишке. Весной состоялся сговор между семьями, на который привезли и Ганночку. Девочка, разодетая по торжественному случаю в ярко расшитую рубашку из беленого холста и кумачовую юбку, со множеством разноцветных лент, вплетенных в тугую косу, застенчиво краснела и улыбалась Яно и родне. Праздник получился очень хороший, хотя взрослые и старались обратить все в шутку. Но сам Яно отнесся к своей помолвке очень серьезно. Он был готов верно ждать, пока им с Ганночкой позволят пожениться, а до тех пор защищать и беречь ее.

Праздновали допоздна, а когда на летнее небо выползла огромная полная луна, гости и хозяева отправились, наконец, спать. Родители Ганночки увезли дочку домой. Яно устроился на полатях, усталый, но счастливый.

Мальчику, однако, не спалось. Что-то заставило его подняться посреди ночи и выйти на пустой двор, освещенный лунным сиянием. Яно задрал голову, повернул лицо к луне, и ему показалось, что молочно-белый свет водяными струями льется прямо ему в глаза; вдруг нестерпимо заболело плечо, четыре года назад укушенное волком, а потом все тело заломило, как бывает, когда поднимается жар во время простуды. Мальчику вдруг стало тяжело стоять на ногах, и он опустился на четвереньки. Его кожа сильно зудела, он поднял руку, чтобы почесаться, и с ужасом увидел, что она одета в серый мех, а из пальцев прямо на глазах вытягиваются огромные желтоватые когти. Страшно закричав, Яно рванулся к дому, но тут одежда затрещала по швам, он одним прыжком вскочил на крыльцо и отчетливо увидел на ярко освещенном песке продолговатые звериные следы… И в этот миг издалека донесся пронзительный, зовущий волчий вой…

Первое превращение было недолгим. Яно еще не успел как следует напугаться, как тот же зуд и ломота в костях снова одолели его. Он оказался на крыльце голым, но в человеческом обличии. Собрав трясущимися руками обрывки одежды со двора, он пошел спать и всеми силами постарался убедить себя, что все это ему приснилось. Далее утром, получив нагоняй от матери за испорченные портки и рубашку, он очень логично объяснил, что сильно вспотел ночью и повесил одежду на крыльце, а одна из собак, наверное, стащила поиграть. Мать поверила, поверил и он сам. Жизнь снова покатилась по привычной колее.

Но по мере того, как месяц из тоненького рожка становился полной луной, нарастал его страх. Какой— то неведомый инстинкт подсказывал ему, что в следующее полнолуние все повторится.

Когда снова настало полнолуние, Яно так и не смог заснуть. Он опять почувствовал непреодолимое желание выйти и посмотреть на лунный диск, но усилием воли заставил себе лежать под стеганым лоскутным покрывалом. Однако это его не спасло. Вскоре появились знакомые ощущения; Яно успел только стащить с себя ночную рубашку и вскоре соскочил с кровати, мягко приземлившись четырьмя лапами на скобленые доски пола. Бесшумно ступая, худенький полугодовалый волчонок вышел на крыльцо…

Каждое новое полнолуние Яно превращался в волка на все более долгий срок. Однажды, вернувшись под утро уже в человеческом обличии, он, вынужденный объясняться с недовольным отцом, понял, что скоро его беда перестанет быть тайной. Он и сам мучительно хотел поделиться с кем-нибудь, посоветоваться, попросить о помощи. Сказать, что ничего, в общем-то, страшного не происходит, ведь даже в волчьей шкуре он остается тем же Яно и вовсе не горит желанием бросаться на своих родных и домашнюю скотину. Просто он чувствует странную легкость и желание быстро-быстро бежать по пустынной дороге, перемахивать в лесу через черничные кочки, жадно вдыхать неожиданно открывшуюся ему сокровищницу запахов. Но Яно был уже взрослый мальчик, и он прекрасно знал, кто такие оборотни и как с ними поступают в деревне. Он слышал легенды, что на памяти родителей его бабушки и дедушки из леса повадился ходить в деревню огромный волк. Он был очень хитрым, ловко открывал хлева и амбары, уходил из любой ловушки. А когда его все— таки убили, он на глазах у изумленных охотников обернулся красивым обнаженным юношей. И староста, посоветовавшись со старым священником, велел проткнуть его осиновым колом. А тело оборотня сожгли вдалеке от деревни.

И Яно продолжал хранить свою тайну В следующее полнолуние ему пришлось целый день прятаться от людей и собак, которые, чуя присутствие зверя, беспокойно метались на привязи. Он слышал, как встревоженно звала его мать, но сидел, забившись в яму около подвала, прижав уши и хвост и стараясь не обращать внимания на голод. К вечеру, когда превращение обратно состоялось, он со всех ног бросился домой — принимать жестокую взбучку от сурового отца. Еще пару раз ему удавалось уговорить родителей отпустить его с ребятами в ночное, а там спрятаться от своих сверстников.

Три дня и три ночи провел Яно в лесу. Сначала он даже увлекся своим приключением. Расстелив хвост по ветру, он носился до изнеможения, проверяя свое новое тело на прочность, удивляясь ночному зрению, выслеживая по запаху лесных зверушек. Когда голод стал невыносим, он сумел подкрасться к зазевавшейся куропатке и неловким движением челюстей, и даже не с первого раза, умертвил несчастную птицу. Его тут же вырвало. А потом он понял, что острый запах крови волнует его, а теплое мясо кажется необыкновенно вкусным.

Наконец Яно решил открыться — но не родителям, а своим приятелям-подросткам. Ему казалось, что они не испугаются, а может, даже позавидуют его необычной истории.

Мальчишки Яно не поверили. Они назвали его вруном и чуть не поколотили. Раздосадованный Яно заявил, что докажет правдивость своих слов, и в ночь следующего превращения не стал прятаться в лесу. Он не видел, как смотрели на него оцепеневшие дети, пока изменялись его кости, а кожа покрывалась шерстью. Когда же все закончилось, и молодой волк посмотрел людям в глаза, он понял, что совершил страшную ошибку. Мальчишки еще немного постояли с открытыми ртами, а потом, отчаянно голося, бросились прочь. Яно пытался крикнуть им вслед, но только волчий вой вырвался из его пасти. В отчаянии он убежал в лес.

А дети тем временем рассказали все родителям, и вскоре мужики явились в дом к отцу Яно. Вместе с ними пришел и староста. Они спрашивали, где Яно, но родители сами не знали, где их сын, и только недоумевали. Тогда староста вспомнил, как четыре года назад странный волк укусил мальчика.