Солнце припекало спину. Блаженство! Уронив голову на руки, Катя дремала, иногда сквозь полусомкнутые ресницы замечая, как искрится на солнце речная гладь. Но мысли ее невольно крутились вокруг домашних дел, ссоры мамы и отчима, ее собственных отношений с Мишей Титаренко.

Одна ее подруга частенько повторяет замечательную фразу: «Рай, девочки, — это очень скучное место. Ведь все мужчины будут гореть в аду». Миша заканчивал Финэк вместе с Катиным одноклассником, который на своем дне рождения и представил их друг другу. Кате новый знакомый совершенно не понравился: он был весь какой-то правильный, без изюминки. Ну, хоть бы он курил. Или, например, любил гонять на машине. Такому человеку место среди немецких бюргеров, а не в России… Но Мишины ухаживания Катя принимала, а потом всерьез начала с ним встречаться, чтобы иметь возможность безболезненно посещать вечеринки. Дело в том, что Катины подруги — замужние и ироде того — поочередно ссорились с ней из-за глупости своих мужиков, которые сходили от Кати с ума. Сама Катя этого не понимала и не поощряла, но поделать ничего не могла, кроме как самой приходить на вечеринки с кавалером. А Миша Титаренко был для этого вполне подходящей персоной — сговорчивый, бессловесный, неизменно учтивый.

Но потом все переменилось. Катя привыкла к Мишиному присутствию. Она искренне считала его своим. Занудство ей стало казаться надежностью, бессловесность — проявлением взрослой мудрости. К тому же, собственный возраст начал пугать девушку. Она уже готова была осчастливить Мишу согласием выйти за него замуж. И в этот самый момент Миша с ханжеской скорбью на лице сообщил ей, что встретил женщину своей мечты!

Катя никогда не получала таких ударов по самолюбию. Тем более что Миша был настолько не джентльменом, что рассказывал общим знакомым: «Конечно, она страдает. Но что я мог поделать? Я не хотел ее обманывать…» Все это говорилось и его новой пассии — двадцатилетней крашеной брюнетке с совершенно овечьим лицом. Два месяца назад Катя узнала, что Миша-таки женился на ней, и эта новость надолго испортила ей настроение. Даже сейчас, чудесным летним днем она думает об этом мерзавце Титаренко!

Вдруг чья-то тень упала на траву рядом с Катиной головой. Значит, на джентльменство опять же рассчитывать не приходится. Сейчас начнется вечная тема: «почему такая красивая девушка скучает одна?» Медленно перевернувшись и сев, Катя неприветливо сказала:

— Вы меня напугали.

Незнакомец невозмутимо присел на корточки.

— Простите меня, — сказал он низким красивым голосом. — Я лишь хотел узнать, как зовут прелестную русалку.

— Прелестная русалка — это я? — усмехнулась Катя. — Но уверяю вас, если бы я искала новых знакомств, я выбрала бы более оживленное место для отдыха.

— Вы ищете уединения? — вздохнул незнакомец. — Здесь очень красивое место. Оно располагает к мечтам, к мыслям… Я здесь недавно и все еще не могу налюбоваться. Эти золотые купола на синем небе… Вы не знаете, как зовут священника?

— Понятия не имею. Я не хожу в церковь.

— Вы не верите в бога? Что, и в дьявола тоже не верите? — незнакомец вдруг одарил Катю белоснежной улыбкой, оттененной тонкой черной ниточкой усов.

— Послушайте, молодой человек, — раздраженно сказала она, — к вашему сведению, я не тверская простушка и цитатами из «Мастера и Маргариты» меня не удивишь. И я, действительно, хотела бы остаться одна.

Черноволосый красавец гибким движением поднялся.

— Что ж, прелестная русалка, не смею больше вас тревожить. Не сердитесь. Но я уверен, что наша встреча не была случайной. Мы обязательно увидимся вновь.

Катя только хмыкнула в ответ. Вслед удаляющемуся «шоумэну» она даже не взглянула. И так ясно: провинциальный сердцеед. Наверное, где-нибудь в Твери или в Осташкове девицы, в самом деле, по нему сохнут. Вот и разыгрывает демоническую личность.

А Фаргит шел навстречу горящим куполам, и голова у него кружилась. Прекрасный незнакомый мир обрушился на него яркими красками и сочными запахами солнечного лета. Как беспечен этот мир, еще не знающий власти Домгала! Он и не подозревает, что скоро все здесь будет принадлежать Фаргиту и Морэф: река, солнце, лес, золото куполов, далекие города и прекрасная девушка, почти нагой вынырнувшая из воды.

При мысли о первой встреченной им обитательница Пекелфела демон жадно облизнул губы. Она была не похожа ии на скучных, забитых крестьянских девиц, которых за косы притаскивали к нему в замок, ни на уставших от разврата придворных дам, пахнущих смесью духов и немытого тела. У девушки было чистое, смелое лицо. Она не стеснялась своей наготы, прикрытой ярко-желтыми лоскутками ткани. Она так забавно дерзила, не имея и понятия, что перед ней — ее будущий господин. Сейчас, конечно, не время предъявлять свои права. Морэф торопит, он должен действовать… Но когда все кончится, он обязательно вернется на берег этой реки и разыщет прекрасную незнакомку. А сейчас пора начинать охоту. Фаргит, как гончий пес, втянул воздух. Где же прячется волк? В воздухе пахло близкой грозой, и действительно, с юга, из-за церкви выползала густо-фиолетовая туча. Но даже дождь не поможет волку спрятаться. Этот глупец таскает на себе Ключ, а серебро губительно для оборотня. Еще немного, и он совсем ослабеет. Фаргит нащупал в кармане пиджака рукоять серебряного кинжала и уверенно пошел по следу.

* * *

Гроза разразилась к ночи. Дождь хлестал косыми струями реку. Внутри стога было влажно и тепло, но волк дрожал, глядя, как поле светлеет от молний, рассекающих горизонт. Ключ напоминал о себе частыми приступами невыносимой боли. Еще немного, и он потеряет сознание. Его найдут и отнимут Ключ. Ему не удастся выполнить последнюю волю Якофия…

Домик лесного отшельника стоял в самом сердце Венсида, на границе Волшебного леса. Люди дорогу сюда не знали, зато лесное зверье часто приходило за помощью. Якофий лечил оленей, поранившихся на осенних турнирах, зайцев и лис, угодивших в капканы. Он выкармливал осиротевших детенышей и птенцов, отпуская их потом на волю. Едва только Яно пришел в себя, старик заявил ему:

— Вот что, парень. Если хочешь со мной остаться, то заруби себе на носу: волк ты или человек — про охоту забудь. Зайцы, полевки, куропатки — они все мои друзья. Обычного волка я понять могу: против природы не пойдешь. Не станет он питаться травой и ягодами. Но ты — другое дело. Что молчишь? Говорить разучился?

Яно и вправду только кивал в ответ, не веря своим ушам. С ним впервые за долгое время говорили, как с человеком — за одно это он готов был всю оставшуюся жизнь есть только сухую кору. И если ему не послышалось, если ему действительно позволят здесь остаться… Продолжая молча кивать, Яно расплакался.

Так оборотень нашел новый дом и новую семью, потому что Якофия он любил и почитал, как отца. Зимой Яно еще долго болел. Старик поил его травяными отварами, делился нехитрой снедью: пшенной кашей, оленьим молоком, Сушеными и мочеными ягодами, солеными грибами. Ежемесячные превращения мальчика-волка вызывали у Якофия не отвращение, а интерес. Понаблюдав за Яно, старик даже научил его расслаблять мышцы так, чтобы превращения в волка и обратно причиняли меньше боли. А когда пришла весна, Якофий велел Яно спуститься вместе с ним в погреб.