– Стой, где стоишь, и ничего тебе не будет. Поиграем с девчонкой и отпустим. Ей понравится, гарантирую. Ну, давай, садись в машину и проваливай.

Наташка закричала уже во весь голос, державшие ее парни заржали, раздался треск ткани. Олег глянул в ту сторону, перехватил полный слез и ужаса Наташкин взгляд и покорно поднял руки.

– Хорошо, – открыл он дверцу «Тойоты», – как скажешь. Развлекайтесь, я не против.

Пригнулся, делая вид, что собирается включить двигатель, но вместо этого основанием ладони с силой врезал жирному в подбородок. Голова бугая мотнулась, его отбросило назад, и он с чисто кабаньим треском повалился в кусты. Двое, державшие Наташку, обернулись на шум, одного перекосило от боли – Наташка, извернувшись, лягнула его острым тонким каблуком. Мат, вопли, треск кустов, ругань – все это перекрыл недовольный крик сверху:

– Хорош орать, или сейчас в полицию позвоню!

«Было бы неплохо», – подумал Олег, вырывая у детины нож, отшвырнул его подальше, обогнул машину и оказался нос к носу с чернявым. Тот разом все понял, отпустил Наташку, та отбежала в сторонку и принялась поправлять платье, блондин же метнулся к кустам.

– Ты что творишь, сучий потрох! – пробубнил чернявый, сделал выпад, но Олег успел уйти от удара, выпрямился и ударил парня головой под нижнюю челюсть. Удар получился сокрушительным, тот плашмя рухнул на асфальт и не шевелился. Наташка отпрыгнула в сторону, глянула на Олега и вдруг завизжала не своим голосом:

– Там, смотри, он там!

– Наташа! – раздался голос сверху. – Наташа, в чем дело? Иди домой…

Высокая полная женщина перегнулась через перила балкона, но ничего толком в темноте разглядеть не могла, зато Олег отлично видел Наташкину мать, вернее, ее темный силуэт на фоне ярко освещенного дверного проема. «Сейчас придем!» – хотел крикнуть он, не желая из-за пары придурков портить отношения с будущей тещей, как ребро слева точно обожгло, а на рубашке появилось темное пятно. Олег прижал к нему руку, ладонь стала влажной и липкой, а все тело пронзила страшная боль. Но она тут же исчезла из-за захлестнувшей его злости. Жирный, оказывается, уже выбрался из кустов и двигался перед ним как в тумане, бестолково махая «финкой», клинок со свистом резал воздух. Олег, прижимая локоть к ране, подобрался, как мог, близко к бугаю, выждал момент, сделал бросок и перехватил его за руку. Вывернул в болевом приеме, крутанул похожего на бесформенную сардельку придурка почти в балетном фуэте, коротко размахнулся и врезал ему промеж глаз. Удар получился смазанным, пришелся в переносицу, но силы и размаха хватило – жирный повалился на дорогу перед бампером «Тойоты», упал на бок и пропал из виду.

– Олег! – обернулся он на Наташкин крик. Блондин, пригнувшись, пытался проскочить мимо – в кустах у него что-то не задалось, и он пытался прорваться по флангу. Но Наташка успела поставить ему подножку, и щекастый буквально рухнул Олегу в объятия и притих рядом с чернявым. Тот уже пришел в себя и блевал под лавочку, уткнувшись в нее лбом.

И вдруг Олега мотнуло, он кое-как удержался на ногах, привалился спиной к дверце «Тойоты», согнулся и посмотрел на свою рубашку. В сумерках она казалась черной, перед глазами все плыло, и его чуть не вывернуло, но он сдержался.

– Что с тобой? Как ты? Жив, цел? – металась рядом Наташка, а у подъезда уже собралась небольшая толпа. Выскочила из дверей Наташкина мать, охнула, схватила дочь за руку, но та вырвалась, вцепилась в Олега, присела рядом с ним на корточки.

– Сейчас, сейчас, – бормотала она, – сейчас «Скорая» приедет… Тебе плохо?

Платье у нее было разорвано на плече, обрывок дрожал при каждом движении. И вдруг Наташкино лицо стало сначала синим, потом красным, Олег закрыл глаза и почувствовал, как его бьют по щекам.

– В сознании, – проговорил кто-то в темной одежде, – грузи с остальными.

Его грубо дернули за ворот, подняли на ноги, и Олег увидел перед собой полицейского, уставшего и злого невысокого сержанта, а его напарник сноровисто, без тени галантности, заталкивал в «уазик» чернявого. Тот особо и не сопротивлялся, только никак не мог попасть в дверь, все норовил «войти» мимо, чем довел полицейского почти до бешенства.

Олег только собрался сказать, что на них напали, как перед глазами все снова потемнело, блестящий бок «Тойоты» стремительно рванулся навстречу, пропали образы и звуки, и последнее, что он слышал, был Наташкин крик «помогите!» и чей-то недовольный голос:

– Черт, у него ножевое, по ходу. В «Скорую» звони, еще помрет в машине, не дай бог.

Пока ехал через город, пока стоял на светофорах и в небольшой «пробке», Стас почти пришел в себя. Злости поубавилось, она стремительно таяла под напором мыслей, неотрывно крутившихся у него в голове. Уже подъезжая к зданию УВД, Стас решил, что свою часть скудного родительского наследства он у своей сестренки отберет, как бы та ни визжала по этому поводу. Он тоже родственник первой очереди, и имеет такое же право на убитую в хлам квартирушку. Пусть сеструха или выкупает его долю, или они продают халупу, делят навар пополам и разбегаются, чтобы до конца жизни не иметь друг с другом ничего общего. Денег этих на операцию Ольге все равно не хватит, но остальное можно занять, это будет уже не та неподъемная сумма, какой она кажется сейчас. От этих мыслей стало легче, и Стас почти успокоился, поставил «Ауди» на парковку перед зданием, вошел внутрь, кивнул дежурному и побежал к себе на второй этаж, где, не покладая рук, третий час вкалывал за себя и напарника старший лейтенант Максим Матвеев.

И вкалывал так усердно, что Стасу достался последний из всех задержанных, собственно потерпевший, высокий темноволосый сероглазый парень, по виду – ровесник или на пару лет моложе, да и ростом малость пониже. Худой, но не тощий, скорее, поджарый, видно, что спорт для него мимо не прошел, смотрит и говорит уверенно, лицо бледное, взъерошенный, но испуга нет и в помине. «Покровский Олег Сергеевич», – громко прочитал Стас, закрыл паспорт парня, подтянул к себе пыльную клавиатуру и представился:

– Я – капитан полиции Чирков Станислав Игоревич, дело о нападении на вас поручено вести мне… – Он вдруг осекся и участливо спросил: – Вы как себя чувствуете? Я могу вас позже опросить.

Сказал так, надеясь, что Покровский тут же смоется домой зализывать раны, вернее, рану, как указано в медицинском освидетельствовании, нанесенную острым режущим предметом, то есть «финкой», заточенной до бритвенной остроты и покрытой темными пятнами крови этого самого Покровского. Потерпевший придет завтра или через пару дней – это все равно терпит, а Стас пока прикинет, как поговорить с сестрой насчет дележа наследства. Он уже предвидел, какие вопли начнутся по этому поводу, и заранее был к ним готов. Но Покровский помотал головой, откинул волосы со лба и аккуратно прижал локоть к левому боку. Рубашка там была покрыта темными пятнами, а через прореху виднелась свежая белейшая повязка.

– Я в порядке. Спрашивайте, – сказал он, и Стас, мысленно вздохнув и глядя в основном на монитор, начал допрос.