— Судя по вашему досье, вы достаточно разумны и догадливы. Каково ваше мнение обо всем случившемся?

— С каких это пор парни из вашего ведомства ищут себе помощников?

— Когда им не остается ничего другого.

Я бросил окурок в пепельницу и посмотрел на него.

— Женщине определенно было известно что-то такое, чего ей знать не следовало. Те, кто охотился за ней, оказались ловкими ребятами. Я думаю, их седан обогнал нас вскоре после того, как я посадил ее в машину. Однако там место было не слишком удобное, и они проехали вперед, чтобы устроить засаду. Женщина не стала говорить, и ее ухлопали. Я считаю, все было подстроено так, чтобы ее сочли погибшей в автокатастрофе.

— Да, это так.

— Вы не против, если я задам вам один вопрос? — Спрашивайте.

— Кто она?

— Берга Тори.

Я выжидающе взглянул на него, и он, продолжая, пожал плечами:

— Она была платной танцовщицей в ночном клубе. В общем, девица легкого поведения.

— Я не имею к этому никакого отношения, — проговорил я, нахмурившись.

— И мы так считаем, мистер Хаммер.

Высокий сообщил мне все, что хотел сказать, и вытянул из меня все, что мог. Теперь оставалось лишь поблагодарить его и уйти. Я поднялся и надел шляпу. Один из ребят открыл передо мной дверь. Повернувшись к высокому, я улыбнулся и произнес:

— Я еще буду, приятель.

— Что?

— Иметь к этому отношение, — ухмыльнулся я. — И тогда другим тоже придется повозиться.

Хлопнув дверью, я вышел в холл и с минуту стоял там, прислонившись к стене, поджидая, пока утихнет боль в голове и перед глазами перестанут плясать искры. В пересохшем рту чувствовалась сухая горечь, и мне хотелось сплюнуть. И тогда волна ненависти захлестнула меня, и я снова услышал их мерзкие голоса. Я знал, что никогда не смогу их забыть. Знал, что наступит день, когда я услышу их опять, но после этого они никогда больше не прозвучат.

Спустившись вниз, я взял такси и поехал в контору Пата. Дежурный полицейский проводил меня в его кабинет. Пат ожидал меня, приготовив дружескую улыбку.

— Как дела, Майк?

— Не знаю, на что они рассчитывали, но время потеряли впустую, — заявил я, усаживаясь на стул.

— Они никогда не теряют времени даром.

— Тогда зачем весь этот спектакль?

— Проверка на вшивость. Я предоставил им факты, но сами они пока ничего не сделали.

— Кажется, они совсем не похожи на людей, которые способны на что-либо путное.

— Я и не жду от них этого. — Пат немного помолчал и осведомился:

— Я полагаю, ты тоже кое-что из них вытряс?

— Да, я узнал ее имя. Берга Тори.

— И это все?

— Некоторые подробности ее биографии. А что еще? Пат опустил глаза и стал разглядывать свои руки.

Словно собравшись с духом для продолжения разговора, он вновь посмотрел на меня:

— Майк, я дам тебе некоторую информацию. Причина, побуждающая меня к этому, заключается в том, что иначе ты начнешь доискиваться до всего сам, а это сейчас совершенно ни к чему.

— Ну?

— Ты слышал о Карле Эвелло? Я кивнул.

— Эвелло — всемогущ. Последнее сенатское расследование выявило ряд крупнейших имен преступного мира, но его имя не всплыло. Вот насколько он силен. Другие, правда, тоже не слабы, но они ничто по сравнению с ним.

Я удивленно поднял брови:

— А я и не знал, что он так всесилен. А на чем зиждется его могущество?

— Никто ничего об этом не знает. Есть некоторые подозрения, но пока нет ни малейших конкретных доказательств. Теперь они хотят заполучить его. А если он будет у них, то попадутся и другие.

— Вот оно что!

— Берга Торн была его любовницей.

— Выходит, ей было известно что-то, что позволило бы прижать этого типа? Пат пожал плечами:

— Кто знает? Считалось, что да. Ты же сам говорил, что те подонки пытались что-то у нее выведать.

— Ты думаешь, это были люди Эвелло?

— Очевидно.

— А при чем здесь больница?

— Ее поместили туда по настоянию врача. Когда комиссия стала ее допрашивать, у нее от переживаний случился нервный срыв. И все слушания были отложены, пока она не поправится.

— Хорошенькая получается картина. Непонятно даже, за что мне уцепиться.

— А тебе и не надо ни за что цепляться. — Глаза Пата, казалось, метали в меня маленькие молнии. — Тебя это совершенно не касается.

— Чушь!

— О'кей, герой. Давай покончим с этим раз и навсегда. У тебя нет причин вмешиваться. Это была случайность. Ты же сам так утверждаешь. И ты ничего не добьешься, а едва ты попробуешь что-нибудь сделать, на тебя посыплются удары со всех сторон.

Я улыбнулся ему своей самой обворожительной улыбкой:

— Ты мне льстишь, Пат.

— Не лезь в бутылку.

— Я не лезу.

— Ладно. Ты парень умный, и я знаю, как ты работаешь. Я лишь пытаюсь остановить тебя, пока не поздно и пока не начались неприятности.

— Ошибаешься, — заметил я. — Они уже начались, понимаешь? Мне врезали между глаз, злодейски убита женщина, искорежена моя машина. — Я встал и прошелся по кабинету. — Может быть, я слишком горд, но я не позволю шутить с собой подобным образом. Я нанесу ответный удар любому, а если это окажется сам Эвелло — тем хуже для него.

Пат забарабанил пальцами по столу:

— Черт возьми, Майк, ну почему у тебя совсем нет здравого смысла? Ты...

— Послушай, а если бы кто-нибудь поступил так с тобой, что бы ты стал делать?

— Но этого же не случилось.

— Да... но это случилось со мной. И эти ребята от меня не скроются. Черт возьми, Пат, ты-то меня знаешь.

— Знаю и именно поэтому прошу тебя не вмешиваться в это дело. Что, если я начну взывать к твоему патриотизму?

— Ха, патриотизм! Мне наплевать, если даже Конгресс, президент и Верховный суд станут умолять меня оставить все, как есть. Их не били и не пытались размазать по скале. Им не понять меня. ФБР может упрятать за решетку кого угодно, но едва они добираются до какой-нибудь шишки, что происходит? Начинают снимать показания. Костелло тоже давал показания, и я мог ткнуть пальцем в те места его показаний, где он лгал. И что же? Ты и сам все знаешь не хуже меня. Они слишком могущественны: чересчур много денег и влияния. Но, черт возьми, до них мне и правда нет дела. Я жажду увидеть тех, кто был в седане. Если ФБР опередит меня, то о'кей, я подожду. Подожду, пока они выложат комиссии все, что продиктовал им их хозяин, а потом уж позабочусь о том, чтобы ни тебе, ни кому другому не пришлось больше с ними возиться.