— Эх, ты! — сказал Венька. — А я знаю!.. Ты парень свой. Тебе я скажу.

Он отвел меня в сторону и показал на пенек.

— Садись! Слушай… Надо быть космонавтом! Время такое, понимаешь! — И он ребром ладони начал рубать воздух, словно отсекал слово от слова.

Теперь я понимаю, зачем Венька бегал во второй отряд. Он бегал к этому самому Павлику. О чем они говорили, не знаю, но сейчас Венька стал раскрывать передо мной свои планы:

— Главное — попасть на авиазавод. Это раз. Ясно? С восьмого класса возьмут. Второе: у меня там Василий Ефимович. Сосед. Работает в авиамоторном. Ясно? Обещал устроить. Третье: литературу перечитал. Четвертое: в авиакружке работаю. Кончил модель-реактивку! Ясно?.. — Венька вдруг посмотрел на меня и спохватился: — Может, не веришь, что у меня есть Василий Ефимович? Что он на авиазаводе работает?.. Так вот! — И он быстро вытащил из кармана сложенный вчетверо листок. — Это от него. Читай!

Венька поднес листок прямо к моему носу. Ну, я и прочитал немного.

«…Ты, Вениамин, смотри, отдохни как следует, спортом подзанимайся, а главное — не дури! Если что понадобится, не стесняйся, пиши мне или тете Клаве. Мы мигом тебе всё доставим. Бабушка твоя чувствует себя хорошо, мы к ней каждый вечер заходим… Будет время, обязательно тебя навещу…»

В письме ничего не было сказано о том, что этот Василий Ефимович на авиазаводе работает. Я только подумал, что хорошие у Веньки соседи, прямо как родные: заботятся о нем, даже бабушку навещают. И еще, что хорошо Веньке строить планы: родители далеко, и он вольная птица. Попробовал бы я дома заикнуться, что хочу пойти на завод. Мне бы еще и влетело. Родители ни за что не пустили бы. Где там! Просто привязали бы к школьной парте: «Кончай десятилетку, и точка!»

Когда мы пришли на линейку, отряд уже был построен и кто-то даже подмел дорожку. Захар ходил вдоль строя и кулаком равнял линию. Мы стали в строй и рассчитались по порядку.

— Тридцать второй, последний! — пропищал Женька Быков.

Он, как всегда, стоял в конце. Между предпоследним и Женькой можно было по росту поставить еще человек пять, до того этот Быков был куцым, а все ребята и девчонки, как назло, у нас долговязые и почти одного роста. Когда отряд построен, получается смешная картина: что-то вроде строчки с точкой.

Да, я еще ничего об этом Женьке не рассказал. Ох, и типчик же он! Ростом-то с вершок, а хочет прежде других стать взрослым, прямо из кожи лезет. И главное, все время возле девчонок вертится и пижонится. Трижды в день смачивает свою шевелюру водой и на затылок зачесывает. Чтобы казаться выше, ходит на носочках и шею вытягивает. А когда стоит возле дерева или стены, тоже приподнимается на носки и упирается пятками, чтобы ноги не уставали. Чудак, он думает, что никто этого не видит. И еще часы носит. Часы большие, толстые, а рука у него тощая, как щепка. Смешно получается.

Так вот, стоим мы в строю, и вдруг Захар как зашипит:

— Тихо! Нин-Вас идет и какого-то парня ведет!

Когда я посмотрел на главную аллею, то у меня появилось желание провалиться сквозь землю. Старшая вожатая вела к нам того самого парня, которому я свалился с забора на голову.

Мы еще никогда так хорошо не стояли на линейке, равнение было образцовым. Парень спокойно оглядывал нас и правой рукой слегка потирал затылок. Он отлично видел и меня и Веньку, но даже виду не подавал, что мы знакомы.

Захар на правах временного председателя сдал рапорт:

— Отряд, смирно!.. Товарищ старшая вожатая, в первом отряде насчитывается тридцать два человека: восемь комсомольцев, двадцать четыре пионера. На линейку явились все!

Последние слова он произнес с особой торжественностью, потому что такое с нашим отрядом случалось редко.

— Вольно, — ответила старшая вожатая. — А это ваш новый вожатый, Валерий Николаевич. Слесарь авторемонтного завода, студент политехнического института… Отряд у вас первый, ребята все взрослые, поэтому и должны во всем быть первыми.

— В столовой по добавкам! — выпалил Сашка Кикнадзе, за что немедленно получил от Захара по спине.

Нин-Вас уничтожающе посмотрела на Сашку, а Валерий Николаевич улыбнулся.

За время рапорта я успел его хорошо рассмотреть. Наш новый вожатый был невысокого роста, но широкоплечий и, должно быть, очень сильный. Впрочем, силу его руки я испытал, когда он схватил меня за ногу. Лицо у него было доброе, и, откровенно говоря, он мне понравился.

— Первым долгом, — сказала старшая вожатая, — необходимо привести в порядок палатки и дворик, а то просто стыдно смотреть.

— Не волнуйтесь, не подведем Валерия Николаевича! — поспешил заявить Захар.

— И я так думаю, — добродушно улыбнулся вожатый и шагнул вперед, кивнул Нин-Вас головой, и она ушла.

Валерий Николаевич постоял, поковырял носком ботинка землю, потом неожиданно сказал:

— Пойдем в лес, что ли?

Мы уже было настроились на уборку, а тут вдруг такое!

— Пойдем! Пойдем! — послышалось с разных сторон, и все мигом окружили вожатого.

Кто-то сзади дернул меня за рукав. Я обернулся — Венька.

— А нам там делать нечего, — заявил он и направился к палатке.

Длинная рука Захара схватила его за плечо.

— Я те дам нарушать! В лес так в лес!

— А что? — сказал вожатый. — Кто не хочет, пусть остается. Упрашивать не будем.

Венька решительно вошел в палатку, а я отправился со всеми.

Мы шли на полянку, что за лагерным хоздвором. Вел туда Захар. Ну и типом же он себя показал, прямо противно! Вертелся перед Валерием и всеми командовал, а потом начал такое плести, хоть уши затыкай: «Мы с вами, Валерий Николаевич, всем форы дадим. Тут вожатые слабаки, а председатели отрядов птенчики. Ребята у нас не ахти какие организаторы, вот мне и пришлось на себя командование взять…»

Валерий ничего ему не отвечал и только отмахивался, как от надоедливого слепня, потому что Захар ему все время дорогу загораживал.

С ребятами тоже творилось что-то невообразимое. Когда мы расположились на небольшой полянке, все начали делать стойки, кульбиты и ходить на руках.

И при этом очень громко кричали: «Але-оп!.. Раз!» — и всякое такое.