— Я не строю, — говорил первый. — Но какого папочку ты вспоминаешь? Я бы на твоем месте не заикался об отце, которого ты не стоишь.

— Ну вот, опять старая песня. Да не вспоминал я своего отца!

— Хорошо, я не попрекаю тебя, но ты обещал не капризничать. Ведь ты, дитя малое, пойми, нам все это сейчас очень кстати. Этот год может стать для тебя худшим за всю карьеру. О тебе скоро забудут.

— Можешь потише?

Они огляделись по сторонам, не нарушил ли кто-нибудь их уединение. Пиусу хотелось уйти, но они снова заговорили, и он, побоявшись создать шум и оказаться замеченным, замер.

— Всего-то, — возмущался здоровяк, — какое-то… даже состязаньицем не назовешь.

— Ах, состязаньице! Тебе по пальцам перечислить? Хорошо, посмотрим. Турнир Древнего Ветра пропустил? Пропустил. Раз. В подземелье к Хорду спускаться не стал. Это два. За принцем Тутником не пошел? Отказался. А выставка копий? Это три и четыре…

— И пять и шесть. Хватит! Сколько можно нотации читать!

— А сколько можно быть таким…

— Каким?

— Таким эгоистом.

— Эгоистом? Подожди, я-то думал, речь о моей карьере. Ну, прости, что все тебе порчу.

— Ты не эгоист, нет, ты олух. А карьерой меня, пожалуйста, не смеши, тебе прекрасно известно, будь я агентом своего брата, я бы уже давно на самой вершине был. И с кубком сборных и с турниром Пурпурного диска за плечами.

— И с премией Липфера.

— Почему бы нет?

— Так возвращайся к своему брату.

— Может, так и сделаю.

— Скатертью дорога! Ой, напугал!

— Значит так: или ты вечером спускаешься в ресторан, или пеняй на себя — утром меня здесь не найдешь.

— Ау, Сфифтушка!

— Не перепутай где право, где лево, когда будешь обуваться.

С этими словами худой развернулся и зашагал по дорожке. Обогнув кустарник, он заметил Пиуса и бросил на мальчика недобрый взгляд.

— Давно ты здесь? — спросил он.

— Нет, — быстро ответил Пиус.

— Если тебе нужен автограф, то ты ошибся дверью. Здесь нет знаменитостей! — выкрикнул он, обернувшись назад, и быстрым шагом направился прочь из оранжереи.

Через мгновение из-за кустарника показался здоровяк. Из-под пышных бровей на огромном лице смотрели два близко посаженых небольших глаза.

— Тебе автограф? — с улыбкой спросил он.

— Я здесь просто… — смущенно начал объясняться Пиус.

— Не обращай на него внимания. Он вообще-то нормальный малый, когда не сердится. Так что там? Ах да, автограф. Подожди-ка минутку.

Он запустил свою огромную руку в карман куртки и вытянул какую-то карточку.

— У тебя есть ручка или карандаш?

Пиус помотал головой. В это время появился Снук. У него тоже не оказалось ни ручки, ни карандаша. Тогда здоровяк порылся в карманах, нашел ручку и оставил им на карточках с его фотографиями в полный рост неразборчивым подчерком два автографа. После этого он потрепал Пиуса по волосам и побрел к выходу.

— Сочувствую ему, — сказал Снук, когда они остались вдвоем. — Сдуется скоро. Ты только посмотри, он ошибку в своем имени сделал. Вместо "Даэркрон" написал "Дарэкрон". Совсем чокнулся.

— Даэркрон, — выговорил Пиус. — Кто он такой?

— Ну, ты, приятель, даешь! Он, конечно, уже не тот, что раньше, но это же все-таки Гроукан Даэркрон!

— Гроукан…

— Громовой сокрушитель!

— М-м?

— Знаменитый воин, между прочим. Ай, неважно. "Д" у него, конечно, очень размашистая. Второй автограф мне уже дает. Первый я взял, когда его до номера провожал. Мне для сестры надо, она их собирает. Что же мне со вторым делать? Немного-то за него выручишь. Но может, удастся продать Корбу, например.

— А что он сам не возьмет?

— Он из прачечной почти не вылезает. Слушай, а пошли сейчас к нему. Нужно же тебя как-то вводить в курс дел.

В лифте Снука заменил пожилой швейцар, которого Пиус, кажется, видел где-то в холле отеля. Его звали Тоил. Он обвел мальчика со служащим презрительным взглядом и спустил их вниз.

— Эй, почему ты его просто не заколдуешь? — с усмешкой спросил Снук.

Тоил еще раз "взглянул" на них и поехал наверх.

— Мрачный тип, — сказал Снук, проходя по холлу к стойке регистрации. — Это Рэни и Клайвель. — Он показал на двух служащих-близнецов за стойкой, и те, не спуская с себя важного вида, кивнули. — А это Пиус Клоп, теперь живет здесь. Я говорю, мрачный тип, — продолжал он, ведя мальчика дальше и открывая дверь в подсобные помещения. — Стараюсь держаться от него подальше. Это не так сложно, на самом деле, потому что он сам не особенно любит попадаться на глаза. Подумай только, швейцар не любит попадаться на глаза, никогда у входа его не увидишь. Еще он, кажется, считает, что у него неплохо получается с колдовством. Я бы не советовал доверять таким басням. Вообще, мне этот Тоил! Я предпочел бы спуститься по лестнице, но не заблудиться на лестницах, ведущих с "Башен", весьма затруднительная задача. Нет, я не хочу так рисковать. Теперь нам сюда.

Они прошли через комнату, до самого потолка заставленную какими-то устаревшими механическими агрегатами, и спустились по чугунной винтовой лестнице. Снук подвел Пиуса к двум решеткам и опустил один из двух выходящих из стены рубильников. Правая решетка заскрипела, и ржавые дверцы разъехались в стороны. После мигания лампочек небольшая ниша осветилась несколькими тусклыми огоньками.

— Еще два лифта в отеле, — сказал Снук, — один спускается в котельную, другой в прачечную.

— А Патвин умеет колдовать? — спросил Пиус.

Они стояли в лифте и жевали конфеты, которые Пиус захватил с собой.

— Патвин? Хм. Ну, не жнаю. По крайней мере, не на штолько хорошо, чтобы жаколдавать лифт. Приехали.

Двери со скрипом разъехались, и они оказались в ярко-освещенном просторном помещении. Вокруг все блестело. В отличие от комнаты, набитой вышедшими из употребления механизмами, здесь царила стерильная чистота. Вдоль одной из стен стояли огромные стиральные машины с дверцами размером с колесо от грузовика.

— Привет! — крикнул с другого конца комнаты низенький служащий с большой лысой головой. Его голос прозвучал приглушенно из-за шума машин.

Служащий закончил возиться возле какого-то станка, от которого валил пар, и подошел к Снуку с Пиусом.

— Так, кто тут у нас? — весело произнес он.

— Это тот самый Клоп, — сказал Снук. — Мальчугана зовут Пиус, и он интересуется колдовством.

Пиус смутился.

— Меня зовут Корб, очень приятно. Колдовством, значит? Да, кое-что о колдовстве я могу рассказать.