выбора у меня не было. Ступени, казалось бы, самого высокого здания в этом городе. Может так и было? Не зря же те люди называют всех городских и… долгоживущих «ньянговцами». Образовалось это от его фамилии. Я запомнила.

— Ты ощущаешь себя полностью властной над этим телом? — спросил мужчина.

— Я…

Взрыв!

Я успела лишь прижать голову к коленям, чтобы хоть как-то защитить её от удара. Боль обожгла спину огнем. Я закричала, не в силах терпеть.

— Господин Ньянг! — крик сквозь кучу бессвязных воплей.

Странно, что на меня в это время никто не смотрел. Я чувствовала, как моё собственное сознание ускользает в темноту.

Последнее, что я подумала перед темнотой, была уверенность в том, что я точно не робот — роботы боль чувствовать не должны.

***

Тильда уткнула нос в учебник биологии. Она ненавидела её сильнее, чем я физику.

Откуда я это знала? Понятия не имею, но сестра обычно о таком не распространялась. Она вообще в последний год закупорилась со всех сторон, не подпуская к себе никого, кроме Клаудии. Обе они часто обсуждали подростковые изменения и то, что происходит с Тиль, в то время как я сидела у вентиляционного ответвления, которое связывало наши комнаты в своей гардеробной.

Со мной, конечно же, такого никогда не было — я же бессердечная.

— Солнышко, как дела в школе? — только что спустившаяся на первый этаж мама опустила руку на макушку Тиль.

Отвечала сестра сквозь зубы:

— Биологичка сказала, что я не сдам экзамен, — выдала она злобно.

Я хмыкнула. Никто не обратил на это внимания.

— Конечно сдашь, — позитивный тон мамы всегда бесил меня.

— Ага, — рассмешили они меня, — если включит голову, — щека растянулась от язвительной ухмылки, — и начнёт учиться хотя бы сейчас.

Тиль взглянула на меня из-под бровей, в то время как Клаудия, которую я перестала называть мамой ещё три года назад, скривила лицо.

— Я не права? — растеклась в довольстве я, — и ещё: ты не хочешь спросить о моих успехах, Клауди? Нет?

Я хотела бы знать, о чём она думала в этот момент. Я оставила позади возраст, который сейчас проходила Тиль, но даже сейчас, спустя столько лет вместе с этой семьей, я иногда впадала в состояние опостылевшей обиды.

— Я знаю, что ты справляешься на отлично, Ауфер, — сузила глаза она, — мне незачем спрашивать о твоей идеальной жизни.

Камень в сторону отца. Она ненавидит то, что у него всегда всё получается. Хорошими считает только людей, которые совершают ошибки — я слышала, как она говорит что-то подобное Тильде.

— Тиль не сдаст экзамен, потому что в её голове сейчас новый ухажер, — я подняла крышечку на чашке.

Двадцать секунд, Пуэр готов.

— Зачем ты так, Фыр? — исказила моё имя она, — ты вчера помогала мне, да, — она всплеснула руками, — но я ничего не понимаю. Мне сложно, — её брови слиплись и упали до переносицы, — мы с мамой считаем, что учёба — не главное, — глаза вмиг подёрнулись страхом, — только папе не говори.

Это я уговорила папу поместить её в туже школу. Это я из собственных карманных трачу на её обучение деньги. Это я была той, кто сделал учебу для Тиль сложнее.

Может, не зря отец тогда предупреждал о бесполезности моих стремлений? Он называет Клаудию и Тильду плебеями. А «обучать науке плебеев бессмысленно». Ей это попросту не нужно.

— Я не стану помогать, когда тебя будут отчислять, — сдержанный глоток чая.

Она кивнула.

Правильно. Она же ничего не знает, так зачем ей рассказывать о её же ошибках? Оценить это она не сможет.

— Я купила тебе платье на день рождения Ауфер, — поспешно приблизилась к кухонному островку Клауди, — синее — тебе идет этот цвет. Примеришь?

Тиль обожала такие моменты. Её лицо всегда озаряла восхищенная улыбка, на щеках появлялись полосы от носа к уголкам губ, а лоб наоборот — разглаживался, потянувшись за мышцами вокруг глаз.

Симпатичная, пусть и не удостоившаяся гордого отцовского наследия. Аристократического и прямого, как Эмпайр-стейт-билдинг. Всё успела вобрать в себя я.

— Как тебе, Фыр? — покрутилась она совсем рядом.

Блестящая и безвкусная, как всё, что могла приобрести Клаудия.

— Как всегда стрёмно, — допила чай из пиалы я.

Она рассмеялась.

— Это где-то между твоими: «Тошнотворно» и «Погано», я права?

На меня тоже напала улыбка.

— Значит оно и в самом деле милое, — направилась к зеркалу сестра.

Дурочка.

— Осталось только подобрать туфли и заплести что-нибудь интересное, — искренне радовалась Клауди, — что думаешь насчёт нитей для волос? Тильда, милая?

Пуэр второй крепости. Хотя… сколько двадцатисекундных отрывков вместилось в один неприятный диалог?

— Длинные причёски на вечернее мероприятие — непристойно, — ответила ей я, — я уже молчу о длине платья. До колена. Ты снаряжаешь её на детский утренник?

Мне шестнадцать. Но отдавать приказы и критиковать я умела с рождения. Забрала добрую половину презрительности и чопорности папы, при внутриутробном развитии отметя материнские черты.

— Ты сказала, мне, что я к тебе невнимательна, — неуверенно пошептала Клауди, — ты права, Ауфер. Поэтому займись подготовкой к школе. В своей комнате.

Как же она тряслась произносить это. Как же переживала о последствиях. О словах, которыми я сейчас ей отвечу.

— Постарайся не сотворить из Тильды себя, — я хмыкнула, вставая, — вспомни собственный итог. Ты же не хочешь ей такого?

В проёме я столкнулась с сестрой и уже совсем по-другому сказала:

— Зайди ко мне вечером — у меня есть подходящие туфли. Если не понравятся, то закажем другие.

Она часто закивала, радуясь тому, что я допущу её в свой гардероб. Я, в отличие от них, вкус имела, причём осознанный и признанный ими двумя и папой.

***

Волосы разметало ветром.

— Рэффи? — смотрел на меня с ожиданием Белые перчатки.

Мы стояли в компании ещё нескольких мужчин, вглядывающихся в линию горизонта.

— Да? — сделала вид, что прослушала я.

В реальности же слышала его изначальный вопрос вовсе не я. Ответвление сознания? А может часть меня самой, уже отошедшая от «укола бессмертия»?

— Ауфер? Что ж, тогда веди себя сдержанно, желательно молча и непринужденно. Я не стану напрягать тебя сейчас, но позже мы спустимся в лабораторию, — сразу же узнал меня он, — меня раздражает стремление Тариана заполонить собой нашу нишу, — повторил то, о чём, вероятно, уже рассказывал ранее, — он даже посмел оставить моё наименование, слегка исказив его, — мужчина ядовито усмехнулся, — что толку от переноса сознания в робота, если он имеет изначальные регулировки. Установки типичны, оттого и критичны.

— Мы способны возродить жизнь, а они — лишь продают родственникам железо в безвкусной обертке, — с другой стороны от