Однако сидеть Хоботову пришлось не так долго, как хотелось бы некоторым: через три года последовала амнистия, и обогащенный новым жизненным опытом Михаил Борисович вышел на свободу. На завод он, понятное дело, не пошел, но все его старые связи с заводской администрацией остались, и потому в последние десять лет Хоботов с успехом торговал черными и цветными металлами. В основном с зарубежными партнерами, разумеется. А в этом году, сняв с себя былую судимость, он ринулся завоевывать политические вершины.

Впрочем, Кристину не особо волновал моральный облик ее кандидата. Конечно же, он был жуликом, конечно же, все об этом знали… Но в отличие от Стольникова Хоботов умел быть милым жуликом. И к тому же он не только не сделал ничего плохого лично Кристине, но и взял ее на работу, когда в доме Тарасевич не осталось ни рубля. Уже за одно это она готова была быть ему благодарной.

… Ближе к вечеру в штабе вновь появился Синий. Он взял распечатку ее трудов, пробежался глазами.

— Молодец! — во всеуслышание похвалил он Кристину. — Поедешь с нами на телецентр? Думаю, тебе будет интересно…

Она с радостью согласилась. Господи, как же это было здóрово — вновь иметь работу, быть в гуще событий, быть нужной и полезной обществу!

Синий посадил ее на заднее сидение вместе с Хоботовым.

— Группа поддержки? — улыбнулся тот, пожимая Кристине руку. Давай-давай, пусть рядом будет хоть кто-то из профессиональных телевизионщиков! А то я что-то волнуюсь.

— Прямой эфир? — с сочувствием спросила Кристина. Она прекрасно помнила, что поначалу сама до смерти боялась стоять перед камерой.

— Он самый, — обреченно кивнул Михаил Борисович. — Ну да бог не выдаст, свинья не съест. Кстати, я сейчас почитал твою речь — очень толково. Спасибо за работу!

Кристине крайне понравилось, что он ведет себя свободно, не стыдится показывать нормальные человеческие эмоции… Да и вообще он был симпатичным: невысокий сухощавый человек лет пятидесяти — хороший костюм, аккуратно причесанные каштановые волосы, малость поредевшие на макушке, смуглое лицо с подвижными черными глазами…

Синий поместился на переднем сидении.

— Так, Михал Борисыч, давай еще раз пройдемся по деталям, — сказал он, когда машина тронулась. — «Плюс 6» — вражеская телекомпания, поэтому ни в коем случае не расслабляйся. Зажатости, конечно, тоже не должно быть, но тем не менее… Перед эфиром проверь все пуговицы, молнии и т. п. Иначе оператор обязательно возьмет это крупным планом. Никаких обороняющихся телодвижений, руки на груди не складывать, нога на ногу не закидывать, не хмуриться, делать только доброжелательные жесты.

— Хорошо, хорошо, — кивнул Хоботов. — Кстати, мне сказали, что там будет интерактивный опрос… А что, если мы будем проигрывать? Срамно как-то выйдет…

— Я уже отдал распоряжение, чтобы все сотрудники штаба, а также все их родственники звонили во время передачи и голосовали за вас, — беспечно махнул рукой Синий.

Но Хоботов все же не успокоился.

— Думаешь, сработает? А что, если стольниковские поступят таким же образом?

— Вот и проверим, додумаются они до этого, или нет. В любом случае не бери в голову: все эти интерактивные опросы — чушь собачья. Они вовсе не отражают реального положения дел. Очень небольшой процент обычных граждан звонит на телевидение ради того, чтобы проголосовать. Так что даже если мы проиграем этот опрос, ничего страшного.

— Я лично позвоню и проголосую за вас, — сказала Кристина.

Хоботов вскинул на нее благодарный взгляд.

— Спасибо.

… До самого телецентра они с Синим обсуждали детали предстоящего выступления. Кристина внимательно слушала, стараясь не пропустить ни слова. Для нее это был целый новый мир: мир сражений, маленькой, как бы невсамомделишной, но в то же время очень грозной войны. Проигравший в ней терял очень и очень многое: деньги, положение в обществе, власть… Победителю же доставалось все. Пока еще Кристина не умела играть в эту войну, но постепенно кое-какие разрозненные факты начинали складываться у нее в голове в определенную картинку. И ей уже очень хотелось научиться этому искусству: с помощью убеждения и соблазнов приводить людей к власти.

А еще она размышляла о том, что, наверное, это невероятно трудно быть кандидатом. Ведь это просто ужасно — каждую минуту беспокоиться: а вдруг меня не выберут? А вдруг они решат, что кто-то другой лучше, чем я? Это такой удар по самолюбию! И, кроме того, до момента выборов ты не узнаешь, что на самом деле думает о тебе народ: ты общаешься только со своими друзьями и врагами — людьми, от которых ты знаешь, что ожидать. А вот как поведут себя посторонние, то есть 99,99999… процентов твоих избирателей? Что они скажут в решающую минуту?

«Никогда не пойду ни в какие кандидатши в депутатши», — подумала про себя Кристина. Но поучаствовать в избрании кого-то другого ей было очень интересно.

* * *

На самом деле на телевидении все пошло не так, как рассчитывал Синий. Хоботов все-таки стушевался, и Стольников тут же навалился на него всей своей губернаторской массой. Он чувствовал себя хозяином положения: сидел, развалившись в кресле, говорил уверенно и даже беззастенчиво перебивал Хоботова. Тот только покусывал обескровленные губы.

Кристина стояла среди охранников позади камер и буквально молилась о каком-нибудь чуде, которое бы спасло Михаила Борисовича. Она прекрасно знала, что в любой другой ситуации Хоботов повел бы себя так, как надо, но прямой эфир — испытание не для слабонервных, здесь нужна практика. Надо уметь не боятся камеры и не думать о том, что сейчас за тобой наблюдают миллионы.

Рядом с Кристиной томился Синий.

— Дурак я, что согласился на эту аферу с прямым эфиром… — горестно шептал он. — Мишка совсем не умеет держаться!

Чуть поодаль толпились представители губернаторского штаба. Они наоборот были довольны — дальше некуда. Стольников время от времени поглядывал на них и еще больше преисполнялся собственным величием.

Ситуация более-менее выровнялась, когда Хоботов принялся читать речь, написанную Кристиной. Она внимательно прислушивалась, стараясь уловить, как отнесутся к ней окружающие. Но аплодировать ее творческим успехам было некому. У технического персонала что-то не ладилось со светом, кто-то постоянно бегал взад-вперед, перепрыгивая через стелющиеся по полу провода. Их волновало не то, что говорил Хоботов, а то, как двигаются камеры, и что там происходит за режиссерским пультом.

Стольниковские же люди, понятное дело, были за своего кандидата. Они чувствовали себя победителями и смели самодовольно улыбаться и даже бросать презрительные взгляды в сторону Синего и Кристины. Как же она ненавидела их сейчас! Неужели они не видят, кого прочат в губернаторы?! Жирную скотину, для которой нет ничего святого, которая может из прихоти либо возвысить человека, либо втоптать в грязь!

— Ну что ж, — сказал ведущий после того, как обе стороны зачитали свои речи, — я вижу, что у вас, Михаил Борисович, есть вопросы к вашему оппоненту…