они рады видеть Сашу, но всё же её охватило уже знакомое чувство, появившееся при виде ярко-зелёной изгороди. Они были похожи на образы со старых фотографий, некогда помутневших от времени, но вновь возродившихся в руках бывалого умельца.

Платье на девочке, будто выкроенное из обоев, сливалось с обивкой дивана, и казалось, что у неё есть только голова, укрытая копной рыжих волос. Её огромные водянистые глаза таращились на новую няньку и будто бы кричали «дайте мне с ней поиграть!». Поиграть, как с только что подаренной куклой, которая до поры до времени станет любимой, пока не истрепется и не потеряет блеск новизны.

— Меня зовут Саша, — она пробежалась взглядом по всем членам семьи, чтобы никого не оставить без внимания, те тоже поздоровались, и она обратилась к своей подопечной: — Ты, должно быть, Аня?

— Анна, — поправила её девочка, не снимая крокодильей улыбки, больше похожей на оскал.

— Анна, — повторила Саша.

Всё внутри съёжилось. Она не любила детей, которые забывали, что они дети. «Хорошо, что не по имени отчеству…»

Над тёмной прохладой комнаты повисла тяжёлая пауза. Саша сцепила ладони и опустила взгляд в пол. Она всё ещё стояла у входа и чувствовала его манящую открытость. Комната будто выталкивала её, здесь не хотелось находиться, но в то же время что-то затягивало внутрь, как противные паутинки, которые хочется непременно сбросить, отряхнуться от них.

— Присядьте, — повелела домоправительница.

Саша повиновалась. Кресло показалось ледяным, и по коже пробежали мурашки. Несмотря на прохладу, в комнате было душно и почти что нечем дышать. Три пары мутных глаз продолжали неотрывно смотреть на новую работницу.

— У вас очень красивый дом, — сказала Саша хозяйке.

— Спасибо, — ответила та, и её рот стал ещё больше, хотя до этого казалось, что улыбаться шире физически невозможно.

— Я никогда не была в таких домах…

— Но теперь вы здесь, Шурочка.

«Шурочка?!» Последнему, кто так назвал Сашу, она дала в глаз. В данной ситуации подобные меры казались излишними, поэтому она, вторя манере девчонки, просто повторила своё имя:

— Саша.

— Вы же из Москвы, Шурочка?

Саша вскинула брови и заглохла в немом возмущении. Но вопрос был задан и требовал ответа. «Успокойся, они хорошо платят. Можно и потерпеть».

— Да, — Саша наконец совладала с эмоциями и даже выдавила подобие улыбки, — я из Москвы.

— И как там?

— Ну… людей побольше, чем здесь.

Обе засмеялись. Остальные молча наблюдали за диалогом.

— Люди… — бесцветно произнесла женщина и умолкла.

Саша растерялась. Все члены семьи продолжали таращиться на неё, и она чувствовала, что обязана что-то сказать.

— Здесь… прохладно, да?

Её взгляд снова встретился с мутно-серыми глазами хозяйки, которые тут же вспыхнули лукавым блеском, будто кто-то нажал на выключатель.

— Это лучше, чем жара, — сказала она.

— Да, я, пока ехала, старалась не выходить из машины. А то, когда открыла окно, чуть в обморок не упала. Но после леса резко похолодало. Там такие слепни — ужас, — Саша тараторила, пялясь на женщину, и та с какой-то плотоядной радостью вкушала каждое её слово. — А здесь, наверное, не так жарко из-за моря, да?

— Да, — кивнула та, — из-за моря. Вы его уже видели?

— Нет, я успела только принять душ и выпить чаю. Времени осмотреться пока не было.

— Ещё будет.

Эти финальные фразы, не дающие возможность выстроить диалог, ставили в тупик. Хозяйка будто бы ставила точку, но по всему её виду было ясно, что она ждала, когда собеседница начнёт новый абзац.

— А дожди часто бывают? А то я зонтик не взяла.

— Нет. Дожди здесь — большая редкость.

Саша снова стала судорожно перебирать темы для разговора под пристальным взглядом хозяйки. Она перевела взгляд на мужчину в надежде, что хоть он сможет подбросить ей идейку, сказать что-то путное, за что можно будет зацепиться. Но он так же выжидающе смотрел и лишь чуть больше улыбнулся, оголив краешки дёсен под своими густыми усами. «Маньяк какой-то», — испуганно подумала Саша. Но так просто отвернуться казалось через чур неприличным — всем своим видом мужчина просто кричал о том, что он жаждет внимания.

— А вы давно здесь живёте?

Он внезапно разразился показавшимся неуместным хохотом и, отсмеявшись, расплывчато ответил:

— Порядком.

— И… хорошо здесь?

— Хорошо… — сказал тот без тени утверждения. Он будто прочитал слово из списка покупок, за которым следовало ещё несколько пунктов, но их вычеркнули, так и не отоварившись.

— Анне пора в церковь, — вмешалась Елизавета Романовна, всё это время наблюдавшая из угла комнаты.

Это спасло Сашу от необходимости выдавливать из себя новые вопросы, ответы на которые её мало интересовали. «Что это за цирк уродов?!» — хотелось ей спросить на самом деле, но по понятным причинам, она усмирила своё любопытство.

— Пойдём?

Девочка тут же засияла и поднялась с дивана, продолжая неотрывно смотреть на свою няню. Та протянула ей руку, и девчонка мигом вцепилась в неё своей холодной ручонкой. Саша будто взяла ледышку, которая никак не хотела таять.

Родители остались в комнате, сидя неподвижно с застывшими масками вместо лиц.

— А тебе сколько лет?

— Мне двадцать один, а тебе?

Анна непонятно чему засмеялась. «Прям как её папаша…»

— Мне десять. Тут так скучно, хорошо, что ты приехала.

— Тебе не с кем играть?

— Да, совсем не с кем.

Маленькая ладошка продолжала холодить Сашину руку, и она отпустила девочку, сделав вид, будто зачесался нос. Анна тут же сникла и молча остановилась.

— Ты чего? Пойдём.

Девочка зашагала, сверля Сашу взглядом.

— А у тебя есть друзья?

— Нет.

— А в школе?

— Я не хожу в школу.

— Анна на домашнем обучении. У неё прекрасные преподаватели, а после местной школы получаются одни плотники и поварихи, — отчеканила домоправительница, шедшая на пять шагов впереди.

— Ясно…

Анна молчала. Она шла медленно, неуверенно, будто плелась на невидимой привязи рядом с Сашей.

— А как ты проводишь время?

Она немного приободрилась, но ответив, тут же снова умолкла.

— Жду, когда произойдёт что-нибудь интересное.

— А что для тебя интересно?

— Всё, что происходит.

Ответ ввёл Сашу в недоумение. Какое-то время все шли молча, и она с притворным интересом разглядывала тропинку.

— Море! — воскликнула она, подняв глаза.

Оно появилось из-за холма так неожиданно, будто кто-то только что плеснул синюю краску на холст. Горизонт отделялся чёткой тёмной линией. Школьная учительница изобразительного искусства ругалась на Сашу, когда она так рисовала море. Она говорила, что в природе нет таких резких переходов. «Посмотри на Айвазовского! Ты видела у него что-нибудь подобное?» Нет, такого Саша у него не видела, зато прямо сейчас перед её глазами огромное море отделялось от затянутого