— Ну да… Родителей и Егорку с ней рядом хоронили…

Рассветник встал и бодро сказал:

— Тогда давайте по чайку, а потом на кладбище. Погода сегодня отличная, самое время гулять!

Да уж, кремация решала бы многие проблемы. Если тело потревожили, то у Ильи следующая ночь будет еще веселее предыдущей, но спутнице об этих тонкостях лучше не знать. У нее заметно тряслись руки, когда она наливала чай и пододвигала тарелку с печеньями. Но Илья знал цену этой выдержке — с таким человеком он и в разведку бы пошел. Порой молодые и вроде бы сильные в штаны делают, а у нее просто руки немного трясутся, да голос подводит.

Оказалось, что могила в порядке. Даже оградка цела, а холмик сверху весь зарос лебедой — верный признак, что тревог не было и душа ее давно должна была покинуть это место. Илья в детстве часто задавался вопросом, куда же отправляются эти самые души, но так и не придумал. В потусторонние миры он верил — он сам тому был живым доказательством, но не мог себе представить ад или рай так, как рисуют их в религиозных источниках. Наверное, человеку и не нужно этого знать до самого конца, даже рассветнику. И потому Илья перестал мучиться этим вопросом.

К сожалению, проблема была нерешаема. По пути назад он допрашивал уже о каждой мелочи, за которую можно было бы зацепиться:

— Может, вещь ее какая в доме осталась? Вы хорошенько подумайте, это важно! Снимки ее сожжем, но призраки обычно привязываются к какой-то вещи — чему-то очень для них значимому. Икона, нательный крест… Ничего такого?

— Да нет же, — бабуля разводила руками. — Или я знать об этом не знаю.

— Или вы перестановку делали незадолго до того, как все началось? А может, находили что-то?

— Находила! — через минуту вспомнила хозяйка. — Но не крест только!

Илья заторопил:

— Да говорите же уже!

— Летом внуки приезжали, с ними мы в подвале немного ремонт сделали. Там балки перекосились — вот-вот рухнут. Ну, думаю, хоть досками подбить, авось еще лет десять продержатся. И там, в одной из балок трещина такая пошла, а внутри дупло. Ну, вот там я ножик и нашла. Кто-то спрятал давным-давно. Старый ножик, красивый, с резьбой на рукояти.

Вот и склеилось. Девушку ту убили, это и до сих пор было ясно. Умершие своей смертью редко возвращаются и никогда для зла. И если орудие убийства спрятали, а потом его тронули, то она и проснулась.

— И где нож? — теперь строго говорил Илья.

— Да положила где-то… Он так-то красивый, но тупой и в хозяйстве непригодный.

И то хорошо, что она им продукты резать не начала. Нож отыскали быстро — в самом деле красивый, старинный. Такой и аукционистам продать можно. Жаль, что не выйдет. У Ильи в гараже мини-плавильня — там ножик и закончится, отпустив наконец-то неприкаянную душу туда, где ей быть полагается.

— И что? Больше ее не будет? — с надеждой спрашивала бесстрашная бабуля, которая вызывала в Илье все больше уважения.

— Не будет, Марья Семеновна. Обещаю.

— А почему ж она к ножику-то привязалась? Что ж в ножике такого?

Илья не ответил. Наивной хозяйке подробности ни к чему. Если оружие было спрятано в доме, то убийца наверняка кто-то из своих — быть может, даже ее покойный муж. Или свекор. О таком сообщать уже поздно, какая теперь разница?

— Постой-ка! — защебетала бабушка. — Погодь маленько, я хоть обед приготовлю, накормлю.

Но Илья отказался, спеша в гараж. Дела надо заканчивать так быстро, как только возможно. Он минут двадцать на своей тарахтящей старенькой Тойоте ехал, а думал все об одном и том же. Молодую девушку убил кто-то из родственников, но это удалось скрыть. Вот она где-то в подвале и спала в ожидании своего часа. Чтобы хоть кто-то об этом узнал, даже спустя полвека. Страшное преступление, которое не позволяло ей обрести покой.

Страшное преступление… Страшнее и придумать сложно. Убийц на свете много, но вот такие преступления, когда родной родного убивает, бесследно не проходят. Илья согнулся под тяжестью мыслей. Он стал рассветником в двенадцать, когда убил отца. Тот много пил и избивал мать. И в один из таких буйных вечеров мальчик не выдержал. Он подлетел к отцу сзади и ударил со всего размаха по голове обухом топора. Глухая деревня, где все друг друга знали, но никто ни разу не встал на защиту. А тут — такое потрясение для всех жителей. Малолетний отцеубийца!

Милиция дело закрыла. Впервые синяки и кровоподтеки матери принесли пользу. Тут же была чистая самооборона, ребенок защищался от домашнего тирана и защищал маму — кто сможет всерьез осудить? Но только Илья знал, что он не защищался, в момент удара он хотел именно убить. Стереть с лица земли, а не просто остановить. Тогда он совершил тяжкий грех, который будет искупать всю оставшуюся жизнь. Но другие восприняли иначе и не косились вслед. Так легче — считать, что произошел несчастный случай, до которого никто не хотел доводить. Илья не спорил. Однако они с матерью в том доме жить больше не могли, продали и переехали в поселок. В тот же год Илья чуть не утонул, но каким-то чудом или даже сверхъестественной силой его буквально вытолкнуло на поверхность. И сразу после он начал видеть странные вещи. В новом доме жил домовой, который и объяснил Илье всю суть рассветников, как ими становятся и что следует делать дальше. Это не тот долг, который можно отложить. Зато, каждый раз совершая доброе дело, Илья чувствовал, как груз на сердце становится легче. Он всегда будет отцеубийцей, но ему второй шанс дан не просто так — он теперь не только ходит по земле и потребляет свою норму кислорода. И в этом спасение.

Уже через пять лет мать Ильи познакомилась с приехавшим в командировку юристом — замечательным мужчиной. Она дождалась своей порции счастья, а Илья наконец-то получил хорошего отца, который помог им обоим забыть о предыдущих бедах. Мама мужа любит бесконечно, но в этой любви и много благодарности. По сравнению с тем, что ей приходилось видеть до сих пор, отчим действительно оказался замечательным человеком. Теперь она жила в ласке и достатке, а у Ильи… у Ильи свой путь, определенный всего лишь одним решением одиннадцатилетней давности.

Марина всегда казалась Алисе странной, хотя она понятия не имела, какой девушка была до падения и тех серьезных травм, о которых говорили по всей школе. Но под определением «странная» Алиса не прятала никакого негатива. Кто может представить, что той пришлось пережить? И если ее замкнутость есть следствие страшных болей, то какие возможны осуждения? Но когда Марина поступила в ту же группу, что Алиса, им пришлось общаться больше, и странности уже бросались в глаза.

Алиса никогда не спрашивала Марину о Владе. Опять же, чтобы не затронуть какую-нибудь болезненную точку. Они вроде бы встречались, но после той трагедии разошлись. Красавчик Влад, в которого была влюблена каждая девочка с пятого по одиннадцатый класс, наверное, попросту бросил бедняжку, когда та еще была в больнице. О таком лучше и не спрашивать, само собой. Кстати, совсем недавно Алиса встретилась с Владом на улице, они почти не были знакомы по школе, но здесь поздоровались и немного поговорили. И он потряс ее воображение: два года назад его можно было на обложки дамских журналов прямо в школьной форме размещать, а теперь сильно сдал. Кажется, много пил, потрепанный видок наталкивал на эти мысли. Сказал, что не поступил в институт, а устроился куда-то на работу. Алиса не расслышала, куда именно, но переспрашивать не стала. А потом все думала о нем — не меняются так люди! А если и меняются, то не так быстро. Есть те, кто излучает успех, Влад был именно таким. Так что случилось за два года, что он из первого красавца превратился в бомжеватого ханыжку? До сих пор очень симпатичного, но еще через два года не останется и последней капли бывшего лоска. А может быть, это наказание для него? Что бросил свою девушку, когда не знал точно, сможет ли она ходить, не останется ли инвалидом? Или муки совести? Алиса считала справедливыми оба варианта, но Марине о встрече не сообщила. По той же самой причине — если есть рана именно в этом месте, то какой смысл ее трогать?