в собственной правоте, и категорически не желает признавать допущенных им самим ошибок.

— Мы сейчас можем, как победить в этой войне, так и потерпеть позорное поражение, — тихо произнес Алексеев и посмотрел на Куропаткина, лицо которого приняло скептическое выражение.

— Проиграть?! Что за негативное настроение у вашего высокопревосходительства?! Да мы на пороге победы — заработала переправа через Байкал и к июлю нам прибудет резервом сразу три армейских корпуса, с помощью которых мы сбросим любой японский десант в море…

— Вы слишком оптимистично настроены, Алексей Николаевич, — усмехнулся Алексеев. — Ситуация совсем иная, чем вам представляется — японцы ведь могут выставить до 25 дивизий, если развернут резервные бригады, как и мы. И вам это хорошо известно. Пока силы неприятеля составляют чуть больше четверти — три дивизии в 1-й армии Куроки на реке Ялу, и четыре дивизии 2-й армии Оку у Дагушаня, что сейчас штурмуют, пока безуспешно, Далинский перевал. Против нас всего семь дивизий, а мы против них можем выставить одиннадцать, причем, не оголяя Владивосток. Этих сил вполне достаточно, чтобы сбросить японцев в море одной частью, а второй выдавить обратно в Корею. И тем достичь победы…

— Какой победы? Они залижут раны и двинут еще восемнадцать дивизий, а мы уже понесем невосполнимые потери.

— Мы их будем бить по частям, а не позволять им бить нас по частям, если станем «накапливать» силы, — ехидство прорвалось, Алексеев не успел его сдержать, а Куропаткин побагровел. Теперь терять было нечего, и Евгений Иванович решил выговориться.

— Все необходимое японцы получат морем — патроны, снаряды, пулеметы, винтовки, пушки, боевые корабли. За их спиной Англия и Америка, которые вложили в их страну огромные деньги, и поставили многое на их победу в этой войне. А три прибывающих корпуса при таком раскладе ничего не значат — будет 18 наших дивизий против 25 японских. И это при нехватке патронов и снарядов — расход боеприпасов чудовищный, это бой под Бицзыво показал. Ни солдатскую кровь лить понапрасну, а избивать врага ружейным, пулеметным и орудийным огнем!

У Алексеева перехватило горло, но он справился со спазмом, и стал чуть ли не умоляющим тоном говорить:

— Сейчас 1-й и 3-й Сибирские корпуса начали наступление на Дагушань — мы должны сбросить японцев в море. Если этого сейчас не сделать, то японцы перебросят подкрепления, и дойдут до железной дороги. Им кровь из носа нужно немедленно брать Инкоу. Это единственный, а потому важный порт, который позволит им выиграть войну с нами. Тогда они смогут беспрепятственно доставлять судами грузы, а не таскать их на спинах носильщиков через всю Корею по тропам.

— А флот будет на это спокойно смотреть?!

Куропаткин посмотрел с таким ехидством в глазах, что Алексеева пробрало, и он вскипел:

— Флот воюет, и будет воевать, но он погибнет в условиях полной блокады. Пока вы соберетесь с силами, японцы возьмут Порт-Артур — мы только начали завозить снаряды и продовольствие, запасов на четыре месяца. Никак нельзя дать японцам возможности укрепиться на Ляодуне — это будет гибелью для флота — железная дорога как питательная пуповина, по ней идет уголь из Янтайских копей. А без него корабли просто не смогут выйти в море и сорвать вражеские переброски! А я останусь в Порт-Артуре, потому что именно со мной связывают надежды на победу в морских сражениях. И я это уже доказал, причем не раз!

Алексеев «чисто случайно» тронул большой белый крест Георгия 2-го класса, и, видимо, этот жест, в сочетании с пламенным спичем, произвели на Куропаткина впечатление. А может и завуалированная угроза — император Николай Александрович был вторым самодержцем после Петра Великого, что искренне если не любил, то относился с благоволением к русскому флоту, строительство которого шло с размахом.

— Продвижение на Дагушань задумка генерала Фока…

— Наступление разработал мой полевой штаб — генералы Жилинский и Флуг, а Фок выполняет мой приказ как главнокомандующего — ведь 3-й корпус, что обороняет Квантун в моем распоряжении, как и дивизия во Владивостоке. И вся ответственность на мне — и отвечу, если наступление провалится. Но мне нужно три дивизии, не меньше, ибо японцы готовятся начать десант. Как только определиться его место, я брошу в бой этот резерв. Я ведь моряк — какой прок держать броненосец в порту как резерв, если он нужен в бою, который ведет эскадра!

Укол достиг цели — генерал опять побагровел. Но задумался, и Алексеев хорошо понимал его мысли. Ситуация беспроигрышная, если пошлет дивизии. Выиграет Фок сражение, то Куропаткин объявит, что без его помощи не было бы победы. Проиграет — то вся вина падет на наместника, который будет признан дилетантом в сухопутной войне, а командующий Маньчжурской армии станет полностью автономным в своих решениях.

А вот если помощь не будет оказана, и японцы перережут железную дорогу в случае удачной высадки нового десанта, то крайним сделают именно Куропаткина, так как Алексеев с его морскими победами сейчас в фаворе. Алексей Николаевич быстро просчитал возможные расклады, и произнес:

— Хорошо, Евгений Иванович, я отправлю вам 4-й Сибирский корпус генерала Зарубаева, эшелоны с войсками прибыли полностью. А еще выделю 1-ю Сибирскую пехотную дивизию…

Глава 5

— Вот и хорошо, что вы можете меня видеть, Митрофан Александрович, — Фок крепко пожал руку лежащего генерала Надеина — старика крепко контузило разорвавшимся снарядом. Но дело свое его дивизия выполнила — бригада японской инфантерии, к тому же изрядно поредевшая после неудачной высадки у Бицзыво, была полностью смята стремительной атакой пехоты. Наступление русских предварял мощный удар артиллерии по двум деревенькам, и небольшой китайской крепости, где попытался укрепиться японский пехотный полк. «Бог войны» показал себя в полной красе — противник был вначале ошарашен мощью огня, содрогнулся и позже даже впал в панику. Еще бы — наверное, впервые в этой войне сюда русскими было стянуто более сотни пушек калибром 76 мм и крупнее, вплоть до шестидюймовых полевых мортир. От попадания чугунных бомб, весом в полтора пуда каждая, снаряженных даже не пироксилином, а черным порохом, глинобитные домики разносило в куски, только пыль в разные стороны шла…

— Жаль старика, но война есть война, а у японцев тоже имеются пушки. Вернее, здесь имелись, но полностью нами выбиты, как видно. Крепко им тут досталось, — Фок прищурил глаза как сытый кот, обозревая картину побоища. Война ведь не только кровавый ужас — гибель врага порой вызывает такой прилив адреналина и всплеск позитивных эмоций, что даже самые страшные картину кажутся великолепными.