Юлия понимала, что шить роскошный дорогой наряд для одного лишь вечера — это поступок не слишком рачительной хозяйки. Но такой каприз она вполне могла себе позволить. Их финансовое положение, благодаря предусмотрительности мужа, не пошатнулось даже в дефолтную осень 1998 года. Они не разорились, разве что подсократили свои "скоростные обороты". Состояние осталось, оно было удачно и продуманно вложено в недвижимость, в основном за границей, что и приносило семье Земцовых стабильный доход. В кругу российской финансовой элиты, к которой они принадлежали, такое положение дел было скорее правилом, нежели исключением.

Зато исключением была их приверженность к жизни в Москве. Большинство семей тех, кто работал с Алексеем Земцовым, прочно обосновались за границей. Они удобно устроились на берегах Темзы или Средиземного моря, вызывая тем самым сплетни о том, что у такого-то бизнесмена или финансиста брак существует только "по переписке". Увы, не каждому в России, к сожалению, дано понять жизнь, в которой быт, гардероб и кухня всегда находятся в образцовом порядке, а делом супругов остается лишь доставлять друг другу радость и удовольствия.

Жизнь за границей давала столько преимуществ и неизвестных ранее наслаждений, что супруги охотно шли на маленькие неудобства, вызванные раздельным существованием. Это раньше, как говорится до перестройки, у российской элиты не было практически ничего, кроме секса на стороне, охоты да подледной рыбалки. А теперь — и путешествия, и программы омоложения, и специальные погружения в языковую среду, и немыслимые курорты, и психотренинги типа робинзонад… Вот и получается, что семейство наслаждается всем этим у себя в Лондоне или Палермо, а отец посещает дом в редкие выходные или по большим праздникам.

— Вахтовый метод, — шутил Алексей Земцов. — Экстремальные условия дикой России не позволяют взращивать здесь цветы и держать жен. Климат также вреден для детей и собак.

Но именно его жена пренебрегала этим общим правилом для своего круга и не могла долго находиться за границей. Нет, она обожала курорты, экзотические путешествия, но рассматривала все это как временный праздник. А дом Юлии был здесь, в России.

Она любила Москву, в которой прожила много лет и знавала разные времена — как светлые, в родительском доме, так и черные, после смерти отца в 1991-м. Она любила провинцию, которую изъездила вдоль и поперек в юности, когда за рубеж можно было выехать раз в год по обещанию, да и то в социалистические страны… Но, даже став вполне взрослой, искушенной высоким уровнем жизни женщиной, Юлия сохранила романтическое отношение к столице и восхищение ее историей. Она любила природу, березки и сосны, смеялась над собой, называя все это "квасным патриотизмом старой славянофилки", но — ничего не могла с собой поделать. За границей, где бы она ни находилась, ей уже через две недели становилось скучно и безумно тянуло домой. Возвращаясь по дороге из Шереметьева и глядя из окна автомобиля на "немытую Россию", она думала: "Господи, как все здесь неухожено, но как я это люблю!"

Детям Юлия тоже сумела внушить этот подсознательный, невымученный и оттого, в общем, подлинный патриотизм. Двадцатилетний Пашка и семнадцатилетняя Ксения обожали родной город, гордились им и переживали за страну в целом со свойственным юности максимализмом и некоторым ерничеством.

— Поддержим отечественного производителя! — орал Павел, заваливаясь домой без предварительного звонка с десятком друзей и двумя ящиками пива "Балтика".

— Мамочка, можно мы с девочками сегодня будем обедать в «Елках-палках», у нас акция против "Макдоналдсов"? — не спрашивала, а скорее таким вот категорическим образом ставила ее в известность беленькая и пухленькая Ксюша, папино-мамино сокровище, отличница выпускного класса лучшей английской школы Москвы…

Так все и шло у них год за годом. Но этот Новый год был переходным. Смена тысячелетия! Миллениум! И об этом столько твердили вокруг: рубеж это все-таки или нет? Психологически — да, утверждали с умным видом телевизионные головы, а математически — нет. Новое тысячелетие начнется только в 2001 году.

— Это для кого как! — возражала Юлия. — А для меня важнее всего, что сменится привычная, надоевшая единица…

Потому и отмечать этот Новый год они решили тоже столь неординарным, запоминающимся образом. И компания составилась из коллег Алексея Земцова, чьи жены проживали на берегах Альбиона и прожужжали своим благоверным все уши о том, насколько нынче престижно — уезжать на Миллениум в замки Франции. И вообще, костюмированный бал — это же безумно весело! Со времен зайчиков и снежинок в детском саду они ни разу не надевали карнавальных костюмов.

Постарались, со своей стороны, и туристические фирмы, обещавшие новые невиданные забавы — для избранных, для тех немногих россиян, ставших их постоянными клиентами. Вот и мужчины поддались веселой суматохе, не скупясь на расходы в преддверии столь необычного празднества.

Вообще, новогодние праздники в последние годы становились немыслимо растянутыми во времени. Даже летом не бывало в московских деловых кругах такого мертвого сезона, как в зимние каникулы. Банк Юлиного мужа, согласно уже сложившейся традиции, распустил свой руководящий состав, оставив на месте только дежурных, с тридцатого декабря по десятое января — то есть включая и православное Рождество.

Алексей Земцов, муж Юлии, собрался использовать длительный уик-энд со смыслом.

Сын, Павел, студент экономического факультета МГУ, уже зная о поездке, досрочно сдал сессию.

Дочь Ксения в свои предпоследние школьные каникулы была намерена тоже "оторваться на всю катушку", заранее сокрушаясь из-за испорченного абитуриентскими заботами лета.

Таким образом, семья в полном составе была готова принять участие в торжествах славного города Парижа и в карнавале в королевском замке Амбуаз.

Юлия бывала в Париже уже не раз. Более того, у них с мужем имелась даже недвижимость в Париже — скромная по французским, но вполне приличная по московским меркам квартира в одном из престижных районов. Так что Юлия могла уже досконально изучить музеи, дворцы, набережные и бульвары Парижа. Более всего город нравился ей весной, в конце февраля, когда в Москве еще зима, а тут уже вовсю цветут фиалки.

Она хорошо знала центр, парки, кладбища и окраины. Бывала здесь и с туристической группой, и одна, с друзьями и с мужем, а однажды даже в тесной женской компании, когда справлялось сорокалетие одной энергичной бизнес-леди, близко знакомой ей еще со студенческих времен. Французский язык на разговорном уровне, благодаря родителям и собственной природной любознательности, она знала вполне прилично. Поэтому Париж ей был мил и знаком. Через три дня пребывания Юлию уже нельзя было отличить от местных дам, и приезжие на улицах активно спрашивали у нее дорогу, что вызывало в ней немалую гордость. Жить в этой престижной и дорогой столице Европы она бы не хотела, а вот погостить, поглазеть на мир, да и себя показать, — это пожалуйста, сколько угодно. Кстати, и показать было еще что…

Юлия чувствовала себя уверенно и выглядела очень привлекательно. Последние годы вообще оказались для нее приятными и плодотворными. Дети подросли и не требовали к себе пристального внимания. Решающими оказались эти годы и для карьеры мужа в его бизнесе. Он весьма удачно вписался в московскую финансовую жизнь и занял прочное положение управляющего банком. При том, что работа занимала у него много времени, он умело распоряжался также и семейными капиталами, принесенными в их брак Юлией, активно их приумножая. Этими деньгами, вложенными теперь в акции и недвижимость, она была обязана отцу.