Это ведь не я, трезво подумала она. Урсула, плачущая от наслаждения, с членом незнакомого мужчины в распахнутом рту, была не Урсула, а нечто новое, и вот это новое приняло на чуть воспаленный от хронического тонзиллита свод горла живую, горячую биомассу со вкусом шампиньона, не пролить бы ни капли, не пролила. Мягко опустилась на заплеванный пол: это никакой не колокол, это сердце, поняла она и покинула сознание, счастливая.

«Здорово, дружище!

Не знаю, вполне возможно, что я вернусь на базу раньше, чем до тебя долетит мое письмо, но написать очень хочется, хочется поделиться. Я буду писать не про NY, остров Манхэттен, Эмпайр-Стейт-Билдинг, Центральный Парк, не про авеню-супермаркеты-шмотки-колбасу-я-выбрал-свободу-желтые-такси. Странная история произошла со мной, дружище, странная и… не знаю? Ладно, пусть просто странная. По университетским делам я должен был посетить одного профессора, проживающего в богатом пригороде NY, относительно малонаселенном: величественные особняки, ухоженные лужайки, воспитанные дети, тихая благопристойность, все в лучшем духе Новой Англии. Случилось так, что в семье профессора произошло пренеприятнейшее событие, и он, обязательный и пунктуальный человек, забыл про меня и служебные нужды. На пороге меня встретила в слезах прислуга-мексиканка: иссиня-черные локоны, крохотный лепесток передника, кружевная наколка. На достойном английском она, изящно сморкаясь в бумажное полотенце, сказала, что профессор меня принять не сможет, пожалуйста, простите, мистер… Я уже совсем было собрался покинуть дом, как в глубине распахнулись высокие витражные двери, до этого закрытые плотно, и просторный холл пересек быстрыми шагами сам профессор, в домашней бархатной куртке, свободных брюках, очень расстроенный. Остановился у небольшой стойки, налил себе виски — не поверишь, почти полный стакан — и по глоткам, как воду, выпил. Отдышался, бедняга, — непривычные американцы к алкоголю в таких масштабах. Повернулся, покачнулся неловко, восстановил равновесие. Увидев меня, даже не улыбнулся дежурно, жестом пригласил следовать за ним. Когда по лестнице мы поднялись в его библиотеку, я с удивлением заметил, что бутылку виски он прихватил с собой. Бокалы нашлись по месту. Так, без слов, мы с профессором выпили. Когда он наполнял третью, рука его сильно дрожала. Очевидно, профессору наблюдать за прыгающими пальцами было внове, потому что он надолго приковал к ним свой уже несколько затуманенный взгляд. Вдруг профессор разрыдался. Ужасное положение оказалось у меня, хуже и не придумаешь. Что предпринять? Что вообще уместно делать с безудержно всхлипывающим пожилым мужчиной, старшим коллегой, наставником, большим авторитетом? Я взволнованно подал ему носовой платок, все-таки брать каждое утро два чистых платка — полезная, нужная привычка.

Профессор благодарно закашлял, осушил слезы и заговорил через время.

Когда он закончил довольно сбивчивый рассказ, то заснул прямо на антикварном кресле с подлокотниками в виде горгулий. Профессор был невероятно, чудовищно пьян, иначе он никогда, разумеется, не рассказал бы мне, что вот уже много лет секс в чистом виде его не интересует нисколько. Для поддержания работоспособности, творческих потенциалов и просто минимальной жизнедеятельности ему необходим жесткий секс, ему необходимо подчинение и боль. Его жена, покойная миссис Профессорша, была женщиной умной и к пожеланиям мужа относилась с большим пониманием, успешно его связывала, порола и так далее.

„Ханни умерла два года назад, — сказал профессор с болью, еще раз промокнув глаза. — Не угодно ли сигару?“ Из красивого деревянного ящика, предназначенного специально для сигарного хранения, достал две, одну протянул мне. Я крутил ее в руках весь остаток беседы, а он прикурил от крупной настольной зажигалки и продолжил излагать. После смерти возлюбленной супруги профессор помыкался какое-то время, осознал, что это невыносимо, и обратился за помощью в клуб. Да, в один из местных BDSM-клубов, очень даже просто, объявления в газетах, специализированных журналах, прочитал — и обратился. Там его представили молодой девушке, она назвалась госпожа Лила. Лила была очень изобретательна, их встречи стали почти ежедневными. Когда сегодня госпожа Лила в условленное время не появилась, обеспокоенный профессорским звонком глава клуба ответил, что она покинула страну, как и планировала уже давно. Профессор сказал, что сильнее удара он не испытывал.

Так, дружище, посмотрел на часы и ужаснулся — пора бежать, закончить письмо сейчас не успею, будь здоров, увидимся.

Думаю, что по прочтении ты преисполнишься тех же мыслей, что и я. Обнимаю.

Георгий».

«…Хотелось бы обсудить это лично, предлагаю пересечься у Георгия — он взял превосходного нового повара, ввел семейное меню и наконец-таки получил лицензию, теперь у него можно выпить не только пива, но и разных коньяков, водок и вин, что для некоторых алкоголиков существенно. Извини, шучу. Но к делу. Ты обязательно должна послушать, Жорик рассказывает потрясающие вещи про нью-йоркское BDSM-community, и ведь всегда кто-то начинает, муравьиными шагами топает, обходит рамки, границы, и почему не мы? Вот, посмотри листовку — мой перевод сзади. По поводу кодов в одежде и этих пресловутых цветных платков.

Правое и левое. Существуют правила, связанные с ношением аксессуаров справа (боттомами) или слева (Топами)[2]. Происхождение традиции неизвестно, однако существует легенда о том, что она появилась во время „золотой лихорадки“ в Сан-Франциско в 1849 году, когда количество женщин было так мало, что мужчины были вынуждены играть женскую роль во время танцев в барах и носили банданы в левом или правом заднем кармане брюк, как знак того, ведут они сегодня в танце или ведомы.

Различные цвета платков — это еще один, менее распространенный код, указывающий на специфические сексуальные интересы внутри БДСМ.

Некоторые цвета и обозначения:

черный — жесткий СМ,

серый — бондаж,

темно-синий — анальный секс,

розовый — пытки сосков,

голубой — оральный секс,

красный — фистинг,

коричневый — „коричневый дождь“,

белый — мастурбация,

хаки — милитари,

желтый — „золотой дождь“,

светло-розовый — анальные „игрушки“,

лавандовый — кросс-дрессинг,

сиреневый — пирсинг,

красно-белые полосы — бритье,

бежевый — римминг,

темно-серый — латекс-фетиш.

оранжевый — немедленная готовность к BDSM-контакту (слева) или неготовность в настоящий момент (справа).