Обсуждается необходимость эмблемы BDSM. Думаю, вскоре этот вопрос будет решен…»

Трактир «Чем Бог послал», меню на 01.02.1993:

«Салат из вареной капусты с орехами и чесноком.

Суп из куриных потрохов.

Баранина с фасолью.

Крем шоколадный.

Милые гости! Трактир наш домашнего типа, поэтому блюд, не обозначенных в ежедневном меню, мы не готовим и подать вам не сможем. Зато наш шеф-повар Ковалевский очень рекомендует всем завтрашний десерт — крем из взбитой сметаны с бананами.

С уважением и заботой

Хозяева: ваш Георгий и жена его Дарья».

* * *

Я работаю дома. В основном это переводы — английский-немецкий-французский, «туда и обратно», предпочитаю немецкий, скорее всего, потому, что это — первый из освоенных мною иностранных языков. В школьном кабинете, над тускло-коричневой доской в меловых разводах, висел транспарант с высказыванием: «Eine Fremdsprache ist eine Waffe im Kampf des Lebens». Так что я сижу, таращусь в монитор, вооруженная мышью, клавиатурой и собственно орудьями, «но я успел в него воткнуть и там два раза провернуть свое орудье…».

Новогодний праздник прошел средне. Утром тридцать первого наша семья получила досрочный подарок от мэрии, как грустно пошутил Савин — отключили отопление, мы с детьми нарядились в штаны с начесом, несколько свитеров с горлышками и махровые носки. Иван Григорьевич методично измерял понижающуюся температуру в помещениях, результаты доводил до сведения. Два масляных обогревателя работали без устали, но несовременная высота потолков под четыре метра не позволяла воздуху хоть как-то согреться.

Прибывшим гостям я с порога советовала меховые пальто и прочие утеплители брать с собой, в промерзшую гостиную, где кока-кола подергивалась тонким слоем льда. Гости сначала игриво смеялись, потом растирали покрасневшие носы, прижимали к ушам ледяные ладони и мелко трусили за верхними одеждами.

Бываловы поругались из-за именно верхней одежды: жена Бывалова неожиданно запричитала, что эту морально устаревшую шубу из говнонорки больше не наденет даже для колки дров, а не то что сидеть за праздничным столом. Морально устаревшей шубе сравнялся год, дров жена Бывалова не колола никогда, о чем ей и напомнил Бывалов, разве что немного грубовато. Он сказал:

— А ты, если сейчас не заткнешься, сама пойдешь на растопку.

Когда-то жена Бывалова работала у своего собственного мужа, банкира среднего масштаба, то ли секретарем, то ли ассистентом, кем-то таким, вспомогательным. Но стремительно уволилась после одной истории, очень смешной. Как-то муж принимал в кабинете важного клиента, владельца небольшого металлургического комбината. Клиент выразил желание отметить знакомство глотком шампанского. В служебном баре у Бывалова был дорогой коньяк, хорошая водка, несколько сортов виски, а вот шампанского не оказалось. Ни глотка. Тогда металлургический заводчик подозвал бываловскую жену, небрежно сунул ей в руку несколько смятых пятисотрублевок.

— Сгоняй за шампанским, только быстро, — сказал он, не переставая что-то делать в ноутбуке.

Бываловская жена растерянно молчала, она как-то более привыкла ощущать себя банкиршей среднего масштаба и вообще городской барыней.

— Ну что стоишь? Иди уже! Не волнуйся, если быстро обернешься, мы и тебе дадим выпить. — Заводчик поднял на нее небольшие светлые глаза и ласково потрепал по щеке. — Любишь, поди, шампанское? Ах ты, пизда!..

Мюллер пришел с очередной новой девушкой. Девушка была выше его примерно на голову.

— Тише, — сказал он нам, интимно склонившись, — она библиотекарь.

— И что? — удивилась я.

— Слишком пугливая, — объяснил Мюллер.

Библиотекарь оказалась не пугливая, а очень веселая, у нее были крупные рыжеватые кудри, бледные веснушки по всему лицу и шее, а дальше было не видно, потому что верхние одежды мешали.

Альперовские начали ссориться еще у себя дома, взъерошенная Ирка грохнула о мой кухонный стол тазиком с салатом «Цезарь» и заявила, что пусть этот мудак убирается к своей блядине, она согласна. Мудак Альперовский сказал, что он уберется, пожалуйста, только пусть потом Ирка не обижается и не звонит ночами его маме с истериками, потому что у мамы сердце и камни в почках, но, несмотря на это, она каждое утро готовила Альперовскому творог и украшала блюдо вишенкой от варенья, а Ирка ни бутерброда, ни яичницы, ни пол помыть — надоело на хрен. Все это он сказал довольно спокойно и — что самое невероятное — действительно, повернулся и ушел.

Ирка успела торопливо проорать, что жалеет только о том, что мама Альперовского своевременно не сделала аборт, как дверь захлопнулась, и Альперовский запрыгал по ступенькам бодрым козлом.

Ирка стала рыдать в «Цезарь», сморкаться в накрахмаленные салфетки и сбивчиво рассказывать, что Альперовский изменяет ей с двадцатилетней блядью. Блядь — студентка местного филиала бузулукского финансового техникума, а она, Ирка, — кандидат экономических наук и заведующая отделом внедрения новых технологий.

Ирку удалось немного успокоить, влив ей в рот много текилы и выжав лимон. Сглотнув, Ирка почти весело рассказала всем, как в деревне дрессируют сторожевых собак.

Из любой можно сделать сторожевую, сказала Ирка. Берется щенок, закрывается в будке наглухо, и по будке сильно и громко колотят палкой. И так изо дня в день. И получается нервная собака, диким криком реагирующая на малейший шум. Она никогда не спит. Если ее выпустить за периметр, собака будет рвать в тряпки все, что покажется ей опасным.

Я задумалась.

И тут заголосила жена Бывалова, потому что Бывалов, на ее взгляд, чересчур увлекся пугливым библиотекарем Мюллера и якобы поглаживал ее по ноге под накинутым пальто с воротником из ламы.

Савин быстро сказал, что ламы плюются. Жена Бывалова голосить перестала и невпопад ответила, что их дочь, умница Алена, заняла первое место на конкурсе спортивных танцев среди пар чуть ли не мирового уровня и что специальная обувь для этого дела стоит пять тысяч рублей — хватает на пять выступлений, а то и на три. Савин похвалил умницу Алену и посетовал, что ни один из его сыновей не танцует спортивных танцев. Жена Бывалова приободрилась еще больше и похвасталась, что сочинение ее дочери выдвинули на литературную премию имени местного писателя, а Савин закусил губу и промолчал. Маруська смотрелась бледной, сидела в углу и нехотя цедила шампанское. От вопросов отмахнулась, объявив, что ненавидит Новый год, не имеет настроения и чтобы я шла в пень. Марусечка любит выражение: «Иди ты в пень».

После двух ночи вернулся пьяный Альперовский, подошел к жене, обнял ее и заплакал. Он сказал, что двадцатилетняя блядь его бросила, обвинив в старости и безденежье.

Такси приехали в шесть утра.

Я работаю дома, но не как Кэрри Брэдшоу, которая творит свои колонки, возлежа в кружевном белье на шелковых подушках, среди коробок с эклерами, отборными фруктами и коктейлями «Манхэттен».