Больше в нем ни смеха, ни дружеских нот не наблюдается. Сейчас это жесткий сукин сын, которого до ужаса боятся подчиненные и уважают партнеры и конкуренты по бизнесу.

— Анж — моя сестра. Единственное, что осталось у меня от семьи. Да, я не ахти какой брат, но за нее горло любому перегрызу, и тебе в том числе, понял? У нее тяжелый период в жизни. Она разводится, переживает, и ей сейчас нужно чем-то заняться. Да, я мог бы ее куда и получше устроить, и все были бы счастливы — она, что бы ты о ней ни думал, замечательная.

Егоров смотрит мне в глаза и, загибая пальцы, перечисляет, вколачивая в меня каждое слово:

— Умная, красивая, легкая, позитивная, контактная, харизматичная.

Он мог бы и не перечислять. Все ее явные и скрытые достоинства я и без него знаю. А чего не знаю — догадываюсь. А еще — легкомысленная, лживая, расчетливая манипуляторша.

— Будь человеком, Сань, а? — переходит Гоша на нормальный тон. — Я не смогу постоянно держать руку на пульсе, если Анж будет не на виду. А тут и я присмотрю, и тебя прошу приглядеть.

Ну, да. Чтобы она еще раз в какого-нибудь урода Мишу не вляпалась. Судя по всему, я только то и буду делать, что присматривать, подглядывать, с ума сходить. Но моя непримиримость дает трещину — глубинный разлом, на дне которого, умирая, бьется мое сердце.

Я молчу, упрямо сжав губы, но Егор — мой друг и знает меня лучше всех, поэтому похлопывает по плечу, понимая, что победил.

— Ну, вот и хорошо, вот и славно. Спасибо, Сань. Я знал, что на тебя можно положиться. Что не откажешь и не подведешь.

Знал бы он… И если бы знал, то не доверил бы так легкомысленно мне свое единственное сокровище из остатков клана Егоровых.

Лика всегда была такой — яркой, как экзотическая бабочка. Ей неизменно оборачивались вслед. Она распространяла вокруг такую ауру света и радости, что невозможно было устоять. Все без исключения поддавались этому неземному очарованию. И это бесило.

Думаю, каждому нормальному мужику, что оказывался в зоне ее поражения, хотелось навешать на окружающих ее особей мужского пола кренделей. Доходчиво и веско, чтобы челюсть им поднять и слюну затолкать обратно. Желательно поглубже и надолго, дабы каравай не раскрывали.

Собственно, я и сам недалеко ушел. Но себя я относил к особой категории, и лучше никому не знать, к какой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ладно, — сломался я как пацан, — два месяца. Испытательный срок, ты сам говорил. Два месяца достаточно, чтобы прийти в себя и почувствовать почву под ногами. Особенно такому сокровищу, как Лика.

Испытательный срок… еще для кого он таковым окажется — большой вопрос, но в данный момент бытия я старался об этом не задумываться.

— Ты настоящий друг, Сань, — Гоша переводит дух, и я понимаю, что ему тоже нелегко.

Собственно, трудно всем обладателям несметных богатств. Особенно, если это счастье — белокурое, с вечной улыбкой на губах, с миловидными щечками и глазами, где смешались невинность и колдовство верховной ведьмы.

Я прекрасно понимал, на что подписался. И сам добровольно зашел в клетку с этой слишком привлекательной хищницей — похитительницей мужских сердец и покоя. Два месяца — пустяки. Выдержу. Ради крепкой дружбы чего только ни сделаешь.

В глубине души я себя презирал. Потому что дружба здесь была совсем не при чем. Абсолютно не в ней дело, но заявить во всеуслышание о стойком курсе моего флюгера на внешний раздражитель в красном костюме я был не готов. И никогда не буду готов. Да и вообще. Задача — перетерпеть и выдержать. Продержаться. Выстоять. Хотя стоять будет легче, но мучительнее всего.

Я бы коньяка выпил, но пить с утра — жуткий моветон. К тому же, для почти непьющего человека.

Анжелика

Хорошо, что я в комнате одна и никто меня не видит. Бессильная ярость. И, наверное, на лице все написано. Это я, поубивавшись пять минут за Одинцовым, присела за компьютер, прайсы изучить.

Ну, конечно! Как я могла подумать, что мне будет легко? Я все же надеялась, что из фразы «электроника и бытовая техника» мне достанется последнее. В бытовой технике я хоть немного разбиралась. Пылесосы там, стиральные машины, все эти миксеры и комбайны — столько их на своем веку отправила на тот свет, что смело могу считаться гробовщиком для домашних агрегатов.

Коварный брат Георг, видимо, здраво рассудил: уж если делать обрезание, то кардинально и основательно. Одним махом — чик! — и ты больше не мужик. Шутка. Смеяться после слова «лопата». Потому что засунул он меня в отдел по продаже компьютерной техники. Причем там не просто системные блоки и мониторы продавали, а и всю «внутренность».

Я пыталась. Честно. Даже в гугл великий лазала и учила наизусть что есть что. На каком-то этапе я сломалась и решила Юру найти. Как говорится, нет ничего лучше, чем живой человек. Судя по всему, умный и обходительный — другие топ-менеджерами не бывают. Это вам не картонки негнущиеся.

При мыслях об Одинцове у меня снова испортилось настроение. Я искренне надеялась, что мне не придется с ним сталкиваться слишком часто. А еще было бы лучше — не видеть его совсем. Ну, сидит он себе в офисе — и пусть сидит. А мы тут как-нибудь и без него обойдемся.

Я щелкнула сумочкой. Поглядела на себя в зеркало. Подправила макияж. Немного румяная от злости, но мне даже идет. Поднялась со стула, расправила складочки на юбке. Конечно, красный цвет одежды выбрать — слишком смело, но после двух бокалов мартини и уговоров Аньки мне эта идея показалась смелой. Революционной, как знамя. В некотором смысле, Анька — пророк. Революцией в этом месте пахло изо всех щелей.

Итак, к бою готова.

Я выплыла из комнаты. На местности я ориентировалась прекрасно. Должны же у меня быть какие-то достоинства? О собственной дремучести в области компьютерной техники старалась не думать.

Он оказался именно таким, как я его себе представляла: улыбчивый парень. Юрий Щелкунов — прочитала на бейджике.

— Добрый день! — улыбнулась от всей души и получила такой же луч позитива в ответ. Смотрел мальчик прямо и открыто. Плюс ему в карму.

— Вы Лика, — безошибочно разоблачил он меня.