- Ну ладно... Пойдем уж... Надобно выручать больного.

И своей неподражаемой походкой, размахивая руками и делая при этом большие шаги, не свойственные ее росту, она направилась к дому соседа.

Федот, еле поспевая, послушно заковылял за ней.

Они вошли в дом. Там было тихо, как в больничных покоях. Белизна стен и русской печки придавали кухне деревенский колорит. За печкой стояла кровать Марфы, аккуратно заправлена голубым коневым покрывалом. Клетчатые складки давали понять, что перед сном его прилежно складывали. Справа, вдоль стены, у окна, стоял длинный стол, с обеих сторон которого, располагались длинные лавки. Подпол находился, почти, у входной двери, но лестницы сейчас там не было. Она валялась в сенях.

Приглашенная спасительница ходила вокруг подвала, как кот возле сметаны, не знающий, как ее слизать, чтоб никто не заметил.

-Какие мысли, чобы меня туда забросить без травм моего тела?- спокойно спросила она.

- Может веревку принести?- засуетился хозяин.

-Ежели только, чобы меня на ней повесить... Ладно... Тащи... Кумекать будем.

Федот быстро, на сколько позволил его возраст, сбегал в сарай и вернулся, растерянно прижимая к груди предложенную им веревку.

-Значит так... Привязывай... Чего рот раззявил? Садись и вяжи ножку стола, а потом, когда я спускаться по ней буду, крепко накрепко держать его будешь. Смотри мне... Без команды не отпускай! - зная уже печальный опыт с Никитой, не на шутку пригрозила Анчутка.- Я тебе не брательник... За промах ответ передо мной, причем очень суровый держать будешь.

-Хорошо. Все сделаю, как ты прикажешь. Ты только командуй!

-Тогда приступим к операции, под кодовым названием "Я у Марфы дурачок",- она подергала веревку, опробовав ту на прочность для своего тела, и только после этого, с умным видом знатока стала примерять ее к ножкам стола. - Ну... Чо опять уставился? Опять чо ли не понял? Говорю последний раз, вставай на колени! Щас все нынешние грехи твои будем истреблять! Ежели жива останусь, после твоей хлипкой веревки, то помощь твоему братцу окажу, покудова он души своей не лишился. А то с твоей расторопностью, как раз за смертью в твой подвал всех засылать.

От испуга, сказанных уверенно Анчуткой последних слов, он вместе с ней, прислушиваясь к каждому ее слову, опустился на корточки, и стал помогать примерять канат к ножкам стола. Наконец, достигнув обоюдного с ней согласия, стали привязывать веревку к ножке, которая находилась ближе к дверке подвала, крепко затягивая на ней несколько узлов. Потом предусмотрительно долго и упорно проверяли свое сооружение на прочность. Федот старательно тянул концы каната во все стороны и только после того, как удостоверился в надежности страховки, Анчутке было дано добро приступить к спасательной операции.

Прихватив с собой складной нож, лежавший на печке, она села на край подпола, где не теряя самообладания, изо всех сил старалась подавить в себе страх. Крепко схватившись за канат, и посмотрев сначала на хозяина, а затем в глубь подвала, как бы примеряясь к его высоте, сделала глубокий вдох и стала медленно спускаться.

Веревка под ее тяжестью ходила ходуном, так как у Федота, из-за почтенного возраста, не хватило мужской хватки, устойчиво удерживать стол, давая ему то и дело скользить, то в одну, то в другую сторону. Глаза его от натуги стали красными, но он с большим упорством старался удержать скользящую под ногами Анчуткину страховку, чтобы не угробить гостью, помня ее угрозы.

Добровольная спасательница, несмотря на мандраж в коленках, который не оставлял ее ни на минуту, сильно сжимала веревку руками, почувствовав нестерпимую боль в ладонях, отчего руки ее стали потихоньку неметь...

А силы хозяина неумолимо иссякали... Растопырив ноги, чтобы хоть как-то помешать столу двигаться, он совсем ослаб и упал на задницу. Падая, Федот буквально на лету успел вцепиться за ножку стола, которая вместе с веревкой потащила его к отверстию подвала... Анчутка услышав грохот, и поняв всю сложность своего положения, как можно крепче сжала кулаки, в то время, как канат, сам по себе, стал опускать ее вниз. Ей ничего не оставалось, как зажмурить глаза и ждать. Наконец, руки бесстрашной спасительницы ослабли, и она сорвалась, шлепнувшись в аккурат прямо на Никиту, который сидел тихо, обнявшись с мешком, держась дрожащей рукой за нитку.

- Скажем так... Неожиданное мягкое приземление оказалось, - сползая с потерпевшего, Гоголь сжала от боли руки, так как ладони не только болели, но и сильно жгли, как будто их поджарили на раскаленной сковороде.- Ой...! Как тут темно! Никит, ты где...? Ты жив...? Нынче тебе чуток повезло... Чо затих, спасение к тебе прилетело!

- Жив, жив... Давай режь нитку.- дрожащим голосом тихо проговорил потерпевший.

Анчутка, обрадовавшись, что тот подал голос, на ощупь нашла голову Никиты, то и дело поворачивая ее в разные стороны, что приносило не мало нестерпимых болевых ощущений пострадавшему. От неловких движений и поиска приславутой суровой нитки, больной то и дело стонал. Но для Анутки, заброшенной в подвал для спасения Шабалкина старшего, эти охи и вздохи не имели никакого значения.

Ориентируясь по лбу, иногда путая его с затылком, так как тот имел бороду, гостья постоянно сомневалась в правильности нахождения лицевой части, еще больше усугубляя Никитовы страдания. Наконец, она все-таки нашла нос и медленно опустив пальцы вниз, нащупала липкий от крови рот, из которого торчала суровая нитка. Убедившись, что тот сидит лицом к мешку, Анчутка временно оставила голову пострадавшего в покое, отчего тот облегченно вздохнул.

Затем, как заправский хирург, она достала из грязного кармана юбки раскладной нож, и попыталась вытащить уголок лезвия, постоянно соскальзывающий из ее корявых рук, ладони которых еще болели от веревки. Не придумав ничего лучшего, Анчутка решила пожертвовать своими не очень крепкими, давно поредевшими зубами... Обслюнявив весь нож, то и дело стараясь прикусить лезвие, она с большим усилием и присущей только ей сноровкой, захватила кончик, вытащив ржавое лезвие на сантиметр, а затем уже и раскрыв его до конца руками.

Покрутив ножом перед глазами и нащупав острие большим пальцем, спасительница приступила к начальной стадии осмотра головы. От чего больной не только плакал, но и почувствовал, что от невыносимой боли он сейчас потеряет сознание. Схватив лекаршу за руку, Никита попытался ее остановить, но та обладая не меньшей силой, чем сам пострадавший, вырвала у него свою руку и нащупав нитку, резко отпилила ее.

- Встать можешь?- поинтересовалась Анчутка.

Вытирая нож об свою юбку, а затем сложив его,