…Дождь над Белым домом пахнул кошачьей шерстью и мочой,  и Маквилл, закрывая окно, с омерзением вытер  руки влажным платком. Мозг главы Америки лихорадило полных пять дней: неизвестная хворь привела к бессоннице и чрезмерному возбуждению всего организма. Врачи неуверенно прятали свои виноватые взгляды и ссылались на туманность науки, а то и на русских диверсантов, которых  много развелось в Вашингтоне, да так, что местные бродячие псы уже откликались на русскую речь.

Во второй половине дня Грегори Маквилл посетил бильярдный клуб "Серебряный Рог", побывал в картинной галерее семейства Смитов, а под вечер заглянул с когортой помощников и охраны в Центр физической культуры "Вечный Атлант". Под работающий DVD-проигрыватель, транслирующий речь Джона Кеннеди, Маквилл забавлялся с аппетитной гирей в несколько пудов, плотоядно посматривая на бугры своих мышц, покрытые приятными потовыми выделениями и вздыбившимися белёсыми волосками. Тоска и отчаянье исчезали прочь, глава Белого дома начинал дарить рядом находящимся свои улыбки, радость  избавиться от неутешительных мыслей даже слегка позабавила 56-летнего Грегори.

Одна из девушек с любопытством поглядывала на бугорок, образовавшийся на тренировочных штанах президента.  Джессика Палмер облизнула высохшие губы и достала макияжную аптечку. Розовая помада аккуратно легла на полные губы, жаждавшие поцелуев. Но больше всего, больше секса, матери и любимого штата – девушка любила хруст банкнот. "Они пахнут жизнью" – часто заявляла она, когда парни после мгновений любовных утех курили толстенные  вонючие сигары или косячок "травки", и разговаривали с ней о планах на будущее. В те зачарованные минуты лицо Джессики было одухотворённо наслаждением.

Накрасившись и глотнув кока-колы, Палмер стала сокращать расстояние с президентом. Странно, но телохранители Маквилла как-будто и не замечали эту худенькую и привлекательную особу в джинсовом костюме, проявлявшую горячий интерес к ими охраняемой высокопоставленной персоне. Грегори листал "Плейбой" , и когда Палмер подошла к нему, он бросил журнал на маленький столик с вазой в цветах, и подошедшая обдала его запахом приятного женского тела. Голубые глаза президента вплотную сошлись с карими линзами Джессики. У девушки внезапно зачесалась левая грудь и внизу живота запульсировала жилка.

-Вы могли бы уделить гражданке вашего государства чуточку своего драгоценного времени? – из уст Джессики Палмер выпорхнули сладкие на вкус слова.

Президент лукаво усмехнулся и приподнялся с раскладного стульчика, который в какое-то мгновения был торопливо убран.

-Да. И вы знаете наверняка, что я бываю в некоторые часы безумно любезен – сказал Маквилл.

Они вышли в сад. Ласточки носились низко над землёй. Солнце скрылось за тяжёлыми облаками.

-Я просто очарована вами, господин президент! Ваша речь перед Конгрессом довела меня до слёз. Я пила кофе и стала представлять, будто нахожусь наедине с вами в приватной беседе, и нашими темами была любовь и мир.

-Ваши желания сбылись. Я очень этому рад! В детстве, проведённом рядом с выгонами для скота и овец, ваш собеседник предавался мечтам о лишнем куске хлеба. Как видите, мы лучше стали жить. – Грегори поднял взгляд к верхушкам высокой пихты. Где-то в зелёно-синей смеси земли и небес пела прекрасная птица.

Они прошлись по идеальной на вид аллее, покормили стайку голубей у гаража ретро-автомобилей, и наконец, добрались до закрытого бассейна. Раздевшись, Маквилл и Джессика Палмер нырнули в бирюзовую гладь. Оба прекрасно и увлечённо плавали с двенадцати и семнадцати лет соответственно, предпочитая кроль и брасс. Телохранители с заведёнными за спину руками с холодными взглядами перебрасывалась словечками с какой-то кучкой бородатых мужиков а-ля хиппи 1960-ых, голых по пояс. Вскоре послышались нецензурные реплики, но после возгласа президента всё стихло.

-Вы не опасаетесь того, что я могу иметь какие-нибудь корыстные цели со своей стороны? – в голосе девушки промелькнули бархатные нотки.

-Я давно перестал бояться неизбежного. – произнёс суховато Маквилл. – Так легче что-то созидать. Надо беречь дар Природы – своё сердце.

Палмер очаровательно выдохнула и снова нырнула в воду. Она словно русалка колыхала водную стихию, что завораживало Грегори. Он любил такие минуты счастья. Особенно он возрадовался, когда прикоснулся к губам Джессики. Нет, это он уже не сможет забыть. Как никогда не сможет исторгнуть из памяти факт гибели 998 морских пехотинцев во французском Марселе, когда русские черти в тельняшках выбили парней Маквилла из крепости, полной боеприпасов и обмундирования. Это было поистине глубочайшее унижение для любого американца. Эти русские могут биться даже вопреки элементарным пределам выносливости и страха.

Президент гладил роскошное тело Джессики и одновременно слушал очередную сводку новостей CNN.

"Как стало известно 25 минут назад, папу римского Иоанна Павла Третьего госпитализировали в клинику "Джемелли". У Первосвященника подозревают обширный перитонит. Самочувствие папы не критическое, однако, почтенный возраст даёт о себе знать" – говорил диктор тоном заправщика бензином. У Грегори Маквилла заныло где-то внутри груди.

-Ты веришь в Бога, детка? – лукаво обратился он с вопросом к Джессике.

-Вера в божество ничего мне не даст, а потому она бессмысленна. – отвечала уставшая девушка, лёжа на белоснежно розовой перине.

Президент согласно кивнул головой.

-Жаль, не все это понимают!

7

Без медицины не было бы жизни на земле. А тем более без опытного хирурга, способного одним мановением руки и скальпеля отсечь боль, страшную и жестокую. И если человек утерял здоровье, пусть знает он: есть на свете способный ему помочь, взявший на себя ответственность за человеческую жизнь.

Врач Джузеппе Тоскивальди всегда осенял себя крестным знамением перед любой операцией. Так было легче творить свою работу. Его сестра, Анна-Мария, однажды упала в полынью и едва не погибла, безнадёжно барахтаясь в ледяной воде. В это время Джузе писал письмо в Неаполь своей подруге по переписке, с которой он делился своими скудными новостями, игнорируя ровесников во дворе. Письмо он так тогда и не дописал: приятно белёсый листок бумаги подхватила ворона, залетевшая в открывшееся от ветра плохо запертое окно. Мальчик рванул в одной рубашке во двор, пробежал заснеженный огород, часть леса, пока не выбежал на белую гладь реки. Отчаянный голос Анны-Марии аж подбросил его от земли. Родной любимый голос, жаждущий продолжения жизни.

Тогда всё закончилось благополучно, и спустя полчаса Анна-Мария уже мирно спала на кушетке в прихожей у обогревателя. Теперь задача спасения жизни стояла так же вызывающе однобоко – будет жить Римский Понтифик или отправится в небесные чертоги. А потому господин Тоскивальди глубоко погрузился в процесс операции, что если бы наступил конец света, он вряд ли это заметил.

Несколько