И в это время одну из групп разведки российских войск навестил странный лейтенант в маске на всё лицо, якобы у него была ужасная сыпь и лихорадка, вызванные простудой или иным вирусов здешних гнилых мест. Бравые разведчики перешёптывались, поглядывая на своего командира Шурочкина, чистившего АКМ. Майор молчал и даже не ответил на приветствие этого лейтенанта, когда тот вошёл в зал комендатуры русского Берлина. Вывалив язык, Шурочкин наслаждался любимым процессом. Лейтенант сел у стола, стоявшего посередине, закинул нога на ногу и принялся рассматривать местонахождение российской разведки.

В небе за окном гудели сверхзвуколёты, рвалась земля, отражая ранящие её снаряды. Это мрачное небо нисколько не волновало этого шустрого лейтенанта, как будто войны между Россией и Америкой и вовсе не было, а были просто-напросто хитрые манёвры, бряцание оружием и откровенные желания вымотать эмоционально своего противника. Но война была, и длилась она 174-ый день. Война на выживание, на право владеть миром, а если конкретнее, его ресурсами.

Наконец майор бросил на топчан свой автомат и напялив на затылок кепи. вышел не спеша наружу. Солдаты обступили лейтенанта в маске. Один попросил закурить, второй спросил о новостях, а третий молча дал свежую и только что открытую банку сайры. Лейтенант представился Анатолием, пожал одному-другому руки разведчиков и стал жадно есть. Хлеб он откусывал так робко, как будто тот хлеб был чужой, как эта земля вокруг. Разведчики смотрели во все глаза на  человека, на вид молодого и с красивым лицом, мало чем похожие на их обветренные лица. За окном стихло.

Поев, Анатолий принялся рассказывать о московских происшествиях прошлой недели: где-то угнали вертолёт, где-то подорвали бронированную дверь в крупном банке, и прочее, и прочее. Взахлёб, по-мужски он делился с этими отважными вояками всей разновидностью слухов и фактов, не отделяя высокого от низкого, привнося и мат, и жаргон.

Вернувшийся майор Шурочкин бросил неживую утку на пол рядом со столом и завалился на топчан спать. Через несколько минут его ритмичный храп заполнил всё пространство в комендатуре Берлина. Майор спал мертвецким сном, как спят весной все неординарные натуры, которые в любой окружающей среде найдут часик-другой отдать долг богу Морфею.

Рядом со спящим Шурочкиным лейтенант увидел смятую газету. Подойдя, он взял её и в глаза бросился глубокий взгляд российского президента Виктора Сорокина. Взгляд. в котором сочеталась сила и мощь, отвага и решимость. Этот взгляд проникал в каждую душу, имевшими честь предстать перед этим зоркими глазами. Анатолий слегка покачнулся от жара в груди. Разведчики наперебой стали восторженно говорить о Сорокине, превознося все его заслуги перед Родиной, и лейтенант вглядывался в эти десятки глаз, ловил их свет и сердце его пылало как вулкан.

И вот земля вновь затряслась и небо вызывающе протяжно излилось сиреной. Берлин, по-вечернему грустный и невесёлый, заполнился бегущими людьми в солдатской и офицерской униформах, направлявшихся в тупики улиц, туда, где располагались 33 бомбоубежища немецкой столицы. Лейтенанта схватили за руку, поволокли к выходу. и уже бегущий, он задыхался копотью и жжённой бумагой, спотыкался об мёртвые тела и всё бормотал про себя: "Какой ужас! Какой ужас!" Улицы словно вползали в его разум, расширяли грудную клетку, осторожно помещаясь своей бетонной громадой.

Сверхзвуколёты американцев бомбили русский Берлин россыпью мощных авиабомб. Дома складывались как карточные домики, когда приходили в действия на нижних этажах распыляющие огонь начинки авиабомб. Этот чертовски завораживающий огонь находил почитателей и среди русских, стоявших среди сирены и ошмётков порушенных зданий, взирающих на это адское зрелище. Лейтенант прислонился спиной к дорожному светофору, поднял голову и долго пытался увидеть вечернее небо. Зачем оно тебе, милый друг? Небо шептало ему бессвязные слова, но Анатолий всё-же пытался разобрать их смысл, их тайну.

Весна и война мало имеют общего, но этим днём, на 174-ый день войны они срослись как два близнеца. Огромной силы и мощи удар отбросил лейтенанта от стены. Один из ботинков, плохо зашнурованный отлетел метров на двадцать. Анатолий схватился за голову, заголосил по-рязански и этот вопль раненного человека стены приняли на себя. Пустая улица наполнилась дымом. Стёкла, разлетевшиеся вдребезги, отражались еле пробивавшимся светом луны.

Странные мысли заполонили лейтенанта. Сев на колени, он стал рассматривать свои руки. Кровь кровоточила в ногтях, вены вздулись и были похожи на полноводные реки на космическом снимке. Раз, два, три. Раз, два, три. Сердце невероятно странно прорывалось тройными ударами поочерёдно. И когда лейтенант захотел встать на ноги и направится в бомбоубежище, до которого оставалось 50-70 метров, адский взрыв ударил его в грудь.

Наполненные руки раскинулись на асфальте дороги. Лейтенант пытался дышать, но переломанные рёбра впивались в лёгкие и вызывали ужасно пронзительную боль. Дверь рядом расположенного ломбарда осторожно открылась, из неё вышел сухонький старичок, в пенсне и палочкой в правой руке. Старик направился в сторону лежащего на пузе лейтенанта, маска которого разорвалась и валялась в луже. Приподняв раненного, хозяин ломбарда вгляделся в черты незнакомца. Это лицо поразило его свой знакомостью. Старик вынул газету из кармана, развернул её и фотография президента России Виктора Сорокина выдавила из глаз слезу.

Бывало ли у тебя, мой читатель, чувство некоторого озарения среди суеты и обыденности? Ты скажешь, что это привилегия поэтов и любителей красоты. Ты будешь как всегда прав, но только если не вступишь в дальнейший диспут. Это самое озарение охватило и того старика, когда он увидел что этот лейтенант и русский президент Сорокин – одно лицо. Но как такое возможно? Мир полон загадок, но часто он подвержен логике, но какая логика в нахождении президента, место пребывания которого – Москва, Кремль, охраняемого тысячами опытных и неслучайных спецслужб, здесь, почти в центре Европы. И всё же Сорокин лежал на руках старика и тихо умирал. Взрывы утихли, уходили в прошлое. Помощь, подошедшая на радость окруживших это место трагедии, была уже лишней.

Весна могла бы принести более подходящую весть людям всей России и жителям отвоёванных у американцев территорий. Но это весть была горька словно листок полыни. Глубоко вошедшая боль в тело России не могла сломить силы её войск, однако, с этого дня сбылись наихудшие предсказания: русская армия начала отступать. Через неделю отдан назад Берлин, потом Прага, а через месяц и Варшава. Русский медведь уходил обратно в свою берлогу. Вашингтон ликовал, скалился как бездушный волк, почуявший море крови.

9

–Держите ракетку чуть с большим наклоном. – делился своим опытом