оторвать взгляда от хищной птицы. Сколько напряжения было в этой легкости! Ястреб высматривал добычу и готов был в любое мгновение сложить крылья и камнем броситься вниз.

– Ты последи за ним, Хусейн, – с восторгом сказал молодой воин. – Вот с кого надо брать пример в бою. Он словно спит до срока, но видит все. Мышь, кузнеца, пчелу. Ни одного лишнего движения – все ради одной цели. – Он вздохнул. – Велик Аллах, создавший этот мир!

– Воистину так, – с улыбкой кивнул его друг. – Сейчас у нас будет возможность последовать примеру этой птицы. Как только отряд проклятых могулов с награбленным обозом покажется за холмами.

– Только там будут не зайцы и не белки, на которых мы, подобно орлу, могли бы броситься сверху из облаков, – глядя в небо, с насмешкой ответил Тимур, – и не козы и не бараны, которых смогли бы распотрошить на месте. Там будут голодные волки – и один злее другого.

Они замолчали.

– Но ведь мы сильнее, не так ли? – спросил Хусейн.

– Да, потому что мы на своей земле, – поглядев на друга, твердо ответил Тимур. – А они – чужаки, желающие получить нашу землю и наше добро, наших жен и детей.

– Вот именно! Мы – орлы, они – дичь. – Глаза Хусейна блеснули ненавистью. – И сейчас мы полакомимся вволю.

С кривыми мечами и кинжалами у пояса, с луками за спиной, молодые люди дерзко рассмеялись. Они крепко сидели в седлах. Прирожденные воины! Дети, внуки и правнуки бойцов.

Тимур оглянулся на отряд, шедший за ними, – их было человек двести. Они двигались неслышно и намеренно скрывались за холмами от большой дороги.

– Пора спешиться и отвести коней в тыл, – сказал Тимур. – А самим лечь за холмы.

– Пора, – согласился Хусейн.

Их не должны были увидеть. И услышать тоже. Лошадям перевяжут морды, чтобы те случайным ржанием не вспугнули охранников отряда. И только когда враг будет близок и оценена опасность, они вернутся в седла. Два товарища знали, что половина из них сейчас может остаться в этих песчаных холмах, но с врагом надо было сражаться. А враг был силен! И что еще хуже, сплочен на зависть. Хан Могулистана Туглук-Тимур главенствовал надо всеми своими подданными. А вот эмиры и беки Мавераннахра сами волками смотрели друг на друга после падения ханского трона и смены своих правителей.

Стояло испепеляюще жаркое лето 1360 года. Их было совсем немного – чагатаев, решившихся противостоять ненавистным кочевникам-могулам. Большинство эмиров Мавераннахра пряталось в своих разбросанных по Междуречью угодьях, за стенами крепостей. Тимур и Хусейн были из тех смельчаков, что решились воевать. Пусть малыми силами, небольшими стремительными налетами, но – воевать.

Грозной лавиной они должны высыпать из-за укрытия, когда сонный отряд противника, уморенный под раскаленным солнцем, отяжелевший от добычи, станет проходить по этим местам и откроется для удара.

Хусейн оглянулся и поднял руку – отряд остановился. Махнул, и вооруженные люди стали быстро спешиваться. Командиры тоже спрыгнули с лошадей. Тимур был высок, коренаст и широкоплеч, его друг эмир Хусейн тоже был высок, но худощав и до черноты смугл. Глаза Тимура сияли словно изнутри, глаза Хусейна весело и жадно блестели, подобно глазам арабов. Молодые люди были очень разными, и по характеру, и по повадкам, но общие устремления давно сблизили двух талантливых воинов. Обоим хотелось обезопасить родной край от врага, вернуть свои владения, а еще, и уже давно, хотелось безграничной власти – и на одной и той же земле Мавераннахра…

2

Тимур родился 9 апреля 1336 года в селении Ходжа Ильгар на окраине городка Кеш, еще прозванного Шахризабом, что в переводе означало «зеленый город», стоявшего в тринадцати фарсахах[14] от Самарканда. Отцом Тимура был местный бек Тарагай из старинного рода Барласов, в котором за столетие перемешалась монгольская и тюркская кровь. Барласы были потомственными воинами и когда-то участвовали в походах Чингисхана. Говорили, что в ту ночь, когда родился Тимур, по небу пролетала кровавая комета, которая вдруг разделилась, и в разные части земли посыпался огонь, а мальчик ревел подобно маленькому льву. У местных стариков поинтересовались, что бы это могло значить. Кто-то, самый древний, сказал, что Тимучин, позже ставший Чингисханом, тоже родился грозно ревущим, подобно льву, и с кулачками, полными сгустков крови. Но только Аллаху ведомо будущее! Мудрецы предположили, что, когда мальчик вырастет и станет взрослым мужем, он прольет много крови, но вот кем он будет – разбойником, мясником или полководцем – кто его знает?

Но вряд ли звезда на небе предвещает рождение разбойника или мясника!

А еще был сон его отца, Тарагая, но тот до срока не посвящал в него сына – ждал особого дня…

Древние говорили: не дай вам бог родиться в эпоху перемен! Именно в такую эпоху и суждено было увидеть свет Тимуру из рода Барласов. Вернее сказать, эти перемены уже стояли у порога его государства и соседних ему стран, суля величайшие беды многим народам Азии.

После того как Чингисхан завоевал большую часть известного мира, он разделил свою империю на четыре гигантских улуса, покрывших своей властью огромные просторы Евразии. Первым и главным был улус Великого хана со столицей в Каракоруме, он охватывал Восточную Сибирь, Монголию, Китай и много других восточноазиатских земель. Вторым по величине улусом была Золотая Орда, отданная в управление старшему сыну Чингисхана – Джучи, отчего и получила название Джучиев улус. Он охватывал Западную Сибирь и Дашт-и-Кипчак, иначе говоря – Половецкую степь с Поволжьем, а также восточные русские княжества, часть Южной Руси и Северный Кавказ. Третьим улусом было государство Хулагуидов. Основанное внуком Чингисхана Хулагу, оно охватило Ближний Восток – Иран, Ирак, восточную часть Анатолии (Турции. – Авт.)[15]. Последним, четвертым, был Чагатайский улус, распространивший свое влияние на Среднюю Азию и близлежащие земли и состоявший из двух среднеазиатских территорий – Мавераннахра и Могулистана. Первая область была междуречьем Амударьи и Сырдарьи, вторая лежала на востоке от нее, звалась Семиречьем и доходила до Иртыша, захватывая частью исконную территорию монголов. Мавераннахр был землей древнейшей городской цивилизации Востока. Какие тут выросли еще в седой древности города – Самарканд, Бухара, Хива! Правда, их разрушили и ограбили монголы, но они восстановились за столетие и даже процветали. А Могулистан был землей бескрайних степей и кочевий. Могул – означало «монгол». Ничто не связывало их ни культурно, ни этнически, кроме того, что когда-то Чингисхан своей волей объединил их в одно государство и отдал второму сыну от любимой жены Борте – Чагатаю.

Когда Тимуру было шесть лет