Предательская краска залила ее щеки. Адам попал не в бровь, а в глаз. Она ощущала себя именно преступницей — оттого, что целовалась с женатым мужчиной. И оттого, что легкомысленно позволила себе мечтать о гораздо, гораздо большем.

— Идемте, — нетерпеливо проговорил он. — Вы посинели от холода. Зайдите в дом и обсохните.

Предложение было не слишком вежливым, но Анна приняла его, не видя другого выхода. Ее пробирала дрожь от одной только мысли, что предстоит пройти больше мили в ботинках, хлюпающих ледяной водой, и насквозь промокшей одежде.

Следуя за Диконом по тропинке, она размышляла, почему этот мужчина так будоражит ее чувства. На какое-то мгновение он остановился, и Анна подумала, что он собирается подать ей руку, но вместо этого Адам лишь глубже засунул кулаки в карманы и зашагал дальше.

Он злится на меня потому, что я знаю, как легко он способен нарушить верность жене, думала Анна, с отвращением глядя в его широкую спину. Встреча со мной напомнила ему об этом, заключила она, когда они вошли в кухню.

— Кухня — единственное место в доме, где тепло. Я спал здесь ночью. — Он кивнул на спальный мешок, лежащий на старой, просевшей софе, и закрыл дверь. В этой комнате с высоким потолком и каменным полом не было обычной кухонной мебели, стоял только старый сосновый стол и висел на стене ржавый старинный светильник.

Негнущимися от холода пальцами Анна скинула капюшон и смутилась под внимательным взглядом Адама: должно быть, со спутанными мокрыми волосами и посиневшим носом она выглядит как вымокший кролик.

— Я принял вас за мальчишку.

— Значит, вы предпочитаете набрасываться на мальчиков? Не беспокойтесь, я унесу вашу тайну в могилу.

— Скажите, вы всегда такая колючая? — резко спросил он.

Она не ответила и мрачно подумала: только с вами. Этот мужчина вынуждал ее обороняться.

— Спасибо за комплимент, я не обиделась, — парировала она звенящим от раздражения голосом.

Наградив ее неодобрительным взглядом, Адам дернул плечами, и его плащ упал на каменный пол. Анна увидела, что он без рубашки, в одних лишь вытертых джинсах. Его босые ноги были обуты в домашние тапочки, теперь, после прогулки под дождем, безнадежно испорченные. Столь же безнадежны оказались ее попытки отвести глаза от его обнаженного торса.

Немногословный расчетливый доктор, которым Адам до сих пор виделся Анне, был совершенно непохож на стоящего перед ней атлета с гладкой, покрытой ровным загаром кожей, под которой перекатывались впечатляющие мускулы. Жилка на ее шее предательски забилась. У него было идеальное тело — стройное и прекрасно сложенное.

Она подняла голову, их взгляды встретились. Глаза Адама как-то странно блестели, и Анне стало не по себе. Неожиданно засвистел подвешенный над камином чайник, и обстановка немного разрядилась.

— Я заваривал чай, — произнес он, — когда увидел во дворе крайне подозрительную личность. Что, черт возьми, вы там делали, если не... Ой! — воскликнул он, схватившись за чайник голыми руками. Анна невольно улыбнулась. Круто повернувшись к ней, он продолжил: — Что вы там делали, если только не состоите в шайке воров, которые взломали дом? — Он сунул в рот покрасневший палец и посмотрел на Анну так враждебно, словно она была виновата в том, что он обжегся.

— Шла короткой дорогой домой, — огрызнулась она. Ее взгляд против воли остановился на его широких плечах и проследовал ниже, к узким бедрам, на которых ладно сидели мокрые голубые джинсы.

— Чудесная погода для прогулки, — издевательским тоном заметил он. — Вы всегда отправляетесь гулять, столь хорошо вооружившись? Может быть, мне не все рассказали об этом прелестном провинциальном оазисе? В окрестностях шастает много воров? Я еще не успел поселиться, как уже оказался ограблен и избит.

— Избит?! — оскорбилась она. — Да вы всего лишь поцарапались! — Она бросила гневный взгляд на тоненькую красную полоску на его скуле.

В ответ он расхохотался.

— Нет, вы бесподобны! Скажите на милость, какой штуковиной вы меня огрели?

— Это был транспарант, — независимым тоном ответила она.

— Как я сразу не догадался: вы из тех, кто вечно протестует против чего-нибудь! — Адам презрительно рассмеялся. — Активистка, да еще и народный целитель! — продолжал он с кривой усмешкой на губах. Уверен, вы заранее настроены против всего современного.

— Зато вы, наверное, из тех, кого называют «совесть общества»! — рявкнула она в ответ. — Нетрадиционные методы лечения, в которые я верю, подтверждены научно, но такие, как вы, игнорируют это. Впрочем, от хирурга, который считает, что болезнь можно отсечь только скальпелем, я ничего другого и не ожидала!

— Если бы вы сломали ногу, что бы вы предпочли — лечь под мой скальпель или натираться своими маслами? Знаете, почему вы и прочие деятели протестуете против всех и вся? Потому, что у вас нет личной жизни.

— А может быть, потому, что мы не намерены позволять бездушным бюрократам перекраивать мир как им вздумается? Может быть, потому, что мы беспокоимся о будущем? Конечно, такой самодовольный и узколобый эгоист, как вы, считает по-другому, но...

Тут ее вдохновенная тирада была прервана его резким окриком:

— Бога ради, женщина, перестаньте вопить, иначе простудитесь и схватите грипп! Немедленно снимайте одежду!

— Я не вопила, — фыркнула Анна, потерев порозовевший в тепле нос. — И вообще мне не нравится, когда мне приказывают! Кстати, вирус гриппа передается через воздух, а не через мокрую одежду.

— Вы прямо как непослушный ребенок. Делайте, как вам сказано!

— А если не буду? — процедила она сквозь стиснутые зубы.

— Почему вы так воинственно настроены? Учтите, если не снимете одежду добровольно, мне придется раздеть вас самому.

Она изумленно ахнула и вдруг очень отчетливо представила, как его длинные пальцы медленно проникают под ее мокрые одежды, касаются тела и накрывают бесстыдно налитые холмики грудей...

Подозревает ли Адам, какие грешные мысли роятся в ее голове? Раньше она самонадеянно считала, что может противостоять любому искушению, но сейчас была вынуждена признать, что существуют искушения, с которыми ей трудно справиться!

— Если вас беспокоит, не начну ли я распускать руки, — произнес он, — успокойтесь: я в состоянии сдерживать свои основные инстинкты. В той сумке сухие вещи. — Он кивнул на вещевой мешок на полу. — Надеюсь, сумеете подыскать там что-нибудь подходящее, чтобы прикрыться, пока ваша одежда сушится. Переодевайтесь. Я отвернусь, чтобы не смущать вашу стыдливость.

— Спасибо, уж лучше я переоденусь в ванной, — отмела Анна его предложение с видом оскорбленного достоинства.

Она стала копаться в сумке, выискивая что-нибудь из одежды и стараясь не обращать внимания на попадающееся под руку белье Адама. Наконец она выбрала бледно-голубую рубашку, которая вполне могла послужить ей платьем, и с гордо поднятой головой вышла из комнаты.