3 февраля

Дженна Трипп сняла черные кроссовки, развязала нейлоновый галстук, бросила рюкзак рядом с лестницей, распустила волосы, помассировала зудящую кожу головы.

– Я дома!

Мама, как всегда, сидит на кожаном диване в гостиной и смотрит в ноутбук; по правую руку – блокнот, по левую – телефон. Золотистые волосы собраны в хвост; гораздо лучше, когда они не падают на лицо: видны резкие скулы, впалые щеки, аккуратный подбородок. В юности она была моделью, правда, недолго. На стене рядом с комнатой Дженны висит фото в рамке – мама в бикини позирует на пляже, обхватив себя руками (судя по пейзажу, дело в ноябре), и улыбается в небеса. Любо-дорого смотреть.

– Будь другом, выгляни в окно. – Мама затянулась электронной сигаретой и выдохнула клуб пара с ароматом лесных ягод. – Видишь синий «Лексус»?

Дженна со вздохом отодвинула штору, посмотрела по сторонам.

– Нет там никакого «Лексуса».

– Точно?

– Точно. Вижу синий «Форд Фокус», и все.

– Да, это машина Майка. Ну ладно.

Дженна не стала расспрашивать маму про синий «Лексус» – и так известно, что та скажет. Она опустила штору, направилась в кухню, вскипятила чайник и приготовила себе низкокалорийный горячий шоколад, бросив туда пригоршню маршмеллоу (говорят, в них на удивление мало калорий). Потом подхватила кружку, рюкзак и телефон и поднялась к себе, по пути остановившись посмотреть на мамину фотографию. Фрэнсис Трипп, или Фрэнки Миллер (мамин сценический псевдоним). Выйдя замуж за папу Дженны и включившись в движение за права животных, она вернулась к имени Фрэнсис. Папа считал, так звучит более весомо. Жаль, Дженне не довелось узнать девушку на фото, беззаботную красавицу, чьи волосы развеваются на ветру, а в глазах отражается небо. Они бы наверняка поладили.

– Кстати, хотела спросить… – донесся звонкий мамин голос.

– Что?

– Ты меняла лампочку в косметическом зеркале?

Дженна ответила не сразу. Ее плечи поникли.

– Нет. – Хотя было бы намного проще сказать «да».

– Ясно, – отозвалась мама. – Странно. Очень странно.

Дженна шмыгнула к себе в комнату и плотно закрыла дверь, предпочитая не вступать в разговоры о лампочке. В «снэпчат» пришла фотка от Бесс: она держит перед лицом местную газету, делая вид, будто целует фотографию мистера Фицуильяма на восьмой странице. Вокруг обоих нарисовано розовое сердечко. Дженна раздраженно цокнула языком. И что Бесс в нем нашла? Он же старый!

– У него харизма, – однажды сказала ей подруга, – и от него хорошо пахнет.

– Откуда ты знаешь, как от него пахнет?

– Принюхиваюсь, когда подходит близко. И еще он так это делает…

– Что «это»?

– Ну вот так, авторучкой. Щелкает. – Бесс показала как.

– Щелкает?

– Ну да. Очень сексуально.

– У тебя совсем крыша поехала, честное слово.

«Супер-пупер-директор», – ответила Дженна на сообщение. Бесс прислала серию смайликов. Дженна улыбнулась и поставила телефон на зарядку. Бесс – ее лучшая подруга. Они как сестры, даже круче – как близняшки. Дженна познакомилась с Бесс четыре года назад, после развода родителей. Она вытянула короткую соломинку и переехала с мамой в Нижний Мелвилл, а ее младший брат Итан остался с папой в Уэстон-сьюпер-мер. В целом здесь не так уж плохо. Мама упорно именует их дом коттеджем, хотя на самом деле это послевоенный таунхаус, отделанный каменной штукатуркой. Когда-то он принадлежал маминым родителям и как был потрепанной развалюхой, так и остался, зато сам поселок здорово изменился. Из-за того, что Дженна здесь живет, ребята из школы считают ее мажоркой и выпендрежницей. Они глубоко ошибаются.

– Джен!

Дженна закрыла глаза, прислушалась к звуку маминых шагов.

– Дженна!

– Что?

– Будь другом, выгляни во двор. Тот тип по-прежнему сидит у окна?

Дженна набрала воздуха в грудь и задержала дыхание.

– Зачем тебе?

– Сама знаешь зачем.

Да, знаю. Однако порой Дженне хотелось, чтобы мама сама сформулировала объяснение своим странным желаниям. Может, тогда до нее дойдет, что она несет полную чушь.

Дженна выдохнула, поставила чашку с горячим шоколадом на тумбочку и выглянула во двор. У окна соседнего дома сидел мужчина и сосредоточенно смотрел в экран компьютера. Он поднял кружку к губам, сделал глоток, поставил ее на место, рассеянно почесал в затылке и принялся печатать на клавиатуре.

– Никого там нет! – крикнула Дженна.

Последовало молчание. Похоже, мама не обрадовалась, а, наоборот, расстроилась.

– Ну хорошо. Скажи мне, если он вернется.

– Ладно, скажу.

– Спасибо, дорогая.

Звякнул телефон. Снова сообщение от Бесс. Фото мистера Фицуильяма, покрытое следами поцелуев.

Дженна улыбнулась и отправила ответ:

«Ты еще более чокнутая, чем моя мать».

На восьмой странице местной газеты красовалось фото Тома Фицуильяма. Он стоял у входа в школу – сложив руки на животе, смотрел в камеру строгим взглядом и сдержанно улыбался. Впечатление немного портил тонкий синий галстук, чуть сбившийся набок из-за ветра. Заголовок гласил: «СУПЕРДИРЕКТОР УСМИРЯЕТ ШКОЛЬНЫЕ БАНДЫ».

Джоуи не стала читать статью. Она не сводила глаз с фотографии Тома, отмечая мельчайшие детали: желтый шнурок с бейджем на шее, тусклый отблеск узкого обручального кольца, низко посаженные брюки без ремня, выступающий подбородок, широкий разворот плеч, седеющие волосы, слегка взъерошенные тем же порывом ветра, что привел в беспорядок галстук. Поза Тома говорила об уверенности и надежности: сразу видно, кто здесь хозяин.

Моя школа. Мои ученики. Моя ответственность.

СУПЕРДИРЕКТОР.

Джоуи задумчиво провела пальцем по фотографии, вспомнив обжигающий взгляд, который Том бросил на нее в баре на прошлой неделе. И тут же вздрогнула, ощутив мужскую руку на талии и теплое дыхание на затылке. Это Альфи, пахнущий дневным сном и потной футболкой.

– Блин, Альф, ты меня напугал.

– Прости, моя прелесть.

Он обнял ее сзади, прижался лицом к плечу, поцеловал, вдохнул ее запах.

– М-м-м, роскошно пахнешь.

– Тоже мне роскошно! От меня несет чипсами и детским пердежом.

– А вот и нет. – Альфи сунул руку под пояс ее уродских растянутых треников, залез в трусики. После фантазий про Тома от прикосновения пальцев мужа у Джоуи закружилась голова. – Ты пахнешь гормонами.

Она накрыла его руку своей, прижала плотнее.