швам. Поэтому нет. Сто тысяч раз нет. По крайней мере в ближайшие лет сорок.

Моногамия не для меня. Я не смогу принадлежать одной женщине, я слишком люблю их всех: свободных, раскрепощенных, дерзких, готовых дарить и получать удовольствие. Пока у вас отношения в горизонтальной плоскости, и ты находишься у нее в списке «потенциальных женихов», она готова на всё! Но как только на ее пальчике начинает блистать камушек, мясорубка мозга обеспечена на годы. Поэтому еще раз нет.

— Ба, ну зачем мне кто-то? У меня есть ты, — целую руку Рудольфовне.

— Не подлизывайся. Меня скоро не станет, и ты останешься один.

— Бабуль, ну хватит, а? — ну реально надоело. — Ты будешь жить долго и счастливо, уж я об этом позабочусь.

В миг рука ба безжизненно выпадает из моей ладони и свисает с кровати. Грудная клетка Аглаи Рудольфовны замирает, а глаза закатываются за веки.

Вздыхаю. Как она это каждый раз проворачивает — без понятия.

— Ладно. Что ты хочешь?

Ба шустро подбирается и смотрит на меня взглядом победителя.

— Илюша, я записала нас на сеанс к ясновидящей, — ошарашивает меня ба.

— Ты что сделала? — подскакиваю со стула. — Ты в своем уме?

Что-то мне подсказывает, что нет.

— Не хами, — ба резко поднимается и садится, высверливая во мне дыру размером с каньон.

Хожу по комнате как узник карцера.

Всякий бред я слышал от Рудольфовны, но чтобы такое? Уму непостижимо.

— Она сильная. Потомственная гадалка в седьмом поколении, — невозмутимо сообщает.

— Пф, это меняет дело, — всплёскиваю руками. — Была бы в шестом, я б еще задумался, а раз в седьмом — однозначно сильная, — иронизирую я.

— Не хами, Илья, — грозно рокочет ба. — Увидеть правнуков, я уже поняла, мне не посчастливится на этом свете. Дай хотя бы узнать будут ли они вообще, а там и помереть можно спокойно. Агнесса Марковна уже к ней ходила. Хвалила.

Ах, Агнесса Марковна. Эта, как бы помягче сказать, блаженная?!

— Прости ба, а с чем ходила Агнесса Марковна? — уточняю.

— С коммунальными платежами! — возмущенно отвечает Рудольфовна. — Ее водоканал обсчитал, будь они прокляты, так Белладонна провела обряд, и этим же вечером у Агнессы в сумочке обнаружились украденные буржуями 537 рублей. Говорю ж, она сильная, — поднимает вверх указательный палец на манер «во как».

Это жесть. Просто треш. Я не сплю, раз слышу эту несусветную ересь?

— А сколько взяла с нее ваша сильная Белладонна?

— У нее нет тарифов. Берет сколько дадут.

— И сколько дала Агнесса Марковна? — наседаю на ба.

Рудольфовна нервно хватает стакан с водой и делает глоток, понимая, к чему я веду.

— Ну, я жду, — складываю руки на гуди.

Ба бегает глазами по комнате.

— Кажется, три тысячи… — мямлит Аглая Рудольфовна. — Я не помню уже.

— Спешу тебя огорчить, но ваша Белладонна, — какая пошлятина, — не сильная, а хитрая. Мошенница, одним словом. Она облапошила твою Марковну в три счета.

Ба вздрагивает, как от удара током.

— Красота в глазах смотрящего, Илюшенька, — обиженно констатирует бабушка.

С этим не спорю. Но…

— Это сейчас к чему было? — уточняю.

— Ты видишь во всем алчность и меркантильность. Не все люди такие. Есть те, кто приносит добро.

— И это, безусловно, ваша Белладонна? — усмехаюсь.

— Да! Она излучает свет, дает людям надежду, исцеляет, — перечисляет ба.

И обдирает стариков… Хороша, ничего не скажешь! Нда, кажется, Марковна хорошо промыла бабушке мозг, а той, в свою очередь, ясновидящая-деньги-мошенница.

— Окей, — неожиданно для себя соглашаюсь. — Давай сходим к твоей ясновидящей, — и я докажу Аглае Рудольфовне, что все маги, гадалки и прочая нечисть — настоящие шарлатаны. А заодно и повеселюсь. — Когда у нас прием?

— Не прием, а сеанс, — воодушевляется ба. — Завтра в 9 утра.

Что? Во сколько?

— Ты издеваешься? — хмурюсь. Сегодня пятница и я планировал как минимум вернуться под утро, да еще и не один.

— У Белладонны очень плотный график, — пожимает плечами.

Ну еще бы! Бабки со старух грести лопатой — дело не хитрое.

— Ладно. Завтра за тобой заеду. Это все? — смотрю на время.

— Всё. Ужинать будешь?

— У меня дела. Некогда, ба. Спасибо.

Помогаю Рудольфовне подняться, чтобы себя проводить. Обуваюсь, подхватываю брошенное пальто.

— Давай, бабуль, до завтра. Если что, звони, — берусь за дверную ручку.

— А товар? — спохватывается.

Во! А еще жалуется на память!

Лезу в карман пальто и извлекаю два лотерейных билета. Уже лет десять я неизменно снабжаю ее этой мурой. Бабуля надеется срубить джек-пот и оплатить мне ипотеку, которую я уже давным-давно погасил. Но именно об этом Аглая Рудольфовна предпочитает все время забывать.

Глава 4. Степан Васильевич

— Степан Васильич, я дома, — закрываю за собой входную дверь и устало припадаю к ней спиной. Моя поясница отваливается, а ноги гудят так, что разгоняют дрожь по всему телу.

Прикрываю глаза, мечтая поскорее оказаться в постели. У меня нет сил принимать душ, поэтому решаю сделать это после сна. Я всю ночь проскакала в баре, который с вечера пятницы по субботу, по обыкновению, забит до потолка.

Сбрасываю реанимированные суперклеем кроссовки и поднимаю голову на звук открывающейся межкомнатной двери.

— Доброе утро.

Проигнорировав мое приветствие, Степан Васильич лениво шествует ко мне, потягивая свое тощее тельце.

Спал засранец.

Подходит ближе и тычет свою наглую черную морду в пакет, обнюхивая его содержимое.

— Нет там ничего, — кроме униформы, которую я прихватила постирать. — А чтобы было, сегодня придется поработать, — укоризненно смотрю на кота.

— Мя, — недовольно бросает Степан Васильич и делает хвост трубой, показывая протест.

— В смысле? Знаете, что? Я не могу пахать за двоих. Прошу заметить, что жрете, пардон, кушаете вы, Степан Васильич, поболее моего. Поэтому отрабатывайте харчи, — резонно констатирую.

— Мя!

— Вот именно. В девять придет новая клиентка. Работаем по отработанной схеме. А сейчас я спать. Разбудите меня… — смотрю на время в телефоне, показывающее пять утра, — ... в восемь.

Черный обормот, передернув лапой, походкой короля следует к двери своей комнаты и захлопывает её так, что картина с изображением почившей хозяйки квартиры съезжает с