Он хотел знать все! Вплоть до того, почему могут отказаться принимать турецкие лиры!

— Я вернусь через час, — сказала Соня, поправляя маленькую черную шляпку и пряча банковские билеты в сумочку.

Он не счел нужным отвечать. Уже через несколько секунд Адил-бей подошел к окну и нагнулся, заглядывая вниз. Именно в этот самый момент из кооперативного магазина вышла женщина в белом фартуке и прикрепила на дверь какую-то табличку с надписью. Турок не мог ее прочесть. Что касается людей, стоявших в очереди, то они прочли объявление и на мгновение застыли, как будто задаваясь вопросом: а правда ли это? Они напоминали посетителей, которым Адил-бей отказал в приеме сегодня утром. Затем толпа начала постепенно редеть, мрачные покупатели понуро побрели вдоль домов.

Чего они лишились: хлеба или картошки? Не обращая внимания на табличку, Соня вошла в магазин, в это же самое время окно на втором этаже открылось. На сей раз молодая женщина в желтом оказалась полностью одетой. Да, на ней по-прежнему было все то же желтое платье, но теперь чувствовалось, что она не забыла о нижнем белье. Помимо этого соседка причесалась, накрасила губы красной помадой и подвела глаза. Устроившись поближе к свету, она заканчивала полировать ногти, когда внезапно повернулась к входной двери и посмотрела на кого-то, кто остался вне поля зрения Адил-бея.

Женщина что-то сказала. Турок видел, как шевелятся ее губы. Он слышал шум передвигаемых предметов. Внезапно консул заметил в глубине комнаты Соню, прошмыгнувшую к выходу.

И все. Минутой позже Соня, затянутая в черное платье, — прямые плечи, узкие бедра — уже торопливо шла по улице.

Чем же еще мог заняться Адил-бей? Мужчина неловко открыл чемоданы и принялся искать место для белья и для всего того, что он привез с собой в страну. В конечном итоге все его мысли вновь сосредоточились на консуле Италии, которого турок возненавидел всей душой и которого мог представить лишь развалившимся в кресле, — символ благосостояния и душевного покоя, — периодически вяло шевелящимся, трясущимся и готовящимся процедить очередную ядовитую фразу.

Но госпожа Амар, была ли она лучше итальянца?

Стоило Адил-бею задуматься о жене персидского консула, как в кабинете раздались легкие шаги. С грудой рубашек в руках мужчина открыл дверь.

Перед ним стояла персиянка, она улыбалась, как улыбаются женщины, задумавшие какой-то необыкновенный сюрприз. Шаловливым жестом посетительница протянула руку хозяину дома. Затем произнесла:

— Эй вы, здравствуйте!

Адил-бей положил рубашки на стул и с трудом сделал шаг вперед.

— Вы знаете, Адил-бей, что вы просто потрясающий тип? В первый раз в жизни кто-то осмелился сказать правду этим людям и сделал это с невероятным мастерством!

— Присядьте, пожалуйста.

Он не знал, что говорить. А она не желала садиться. Казалось, она была на грани срыва, но при этом не переставала двигаться, расхаживала по комнате, брала какой-то предмет, чтобы тут же положить его на место.

— А какая она несносная, со своими замашками знатной дамы! И это вы еще не видели их дочь; в свои десять лет она уже точная копия матери.

Внезапно персиянка сделала вид, будто только что заметила, насколько пусто в помещении.

— Вы закрыли консульство? Если задуматься о том, что в нем происходит, то лучше вообще закрывать его каждый день. Это то, о чем я безостановочно твержу Амару. Вы с ног сбиваетесь, например, для того, чтобы получить визу для какого-нибудь гражданина. Вы полагаете, что довели дело до конца, и вдруг в последний момент выясняется, что недостает подписи из Москвы или чего-то в том же роде, и приходится начинать все заново.

Ее взгляд упал на окно напротив, и женщина воскликнула:

— Надо же, а вот и Надя, наводит красоту!

— Вы ее знаете?

— Это жена начальника отдела местного ГПУ, почти моя соотечественница, она тоже родилась по ту сторону границы, и ее мать была персиянкой. Когда мы только познакомились, я пригласила ее на чашечку чая. Она приняла приглашение. Но затем позвонила, чтобы перенести визит. Она позвонила еще раз, затем еще. Теперь, когда она встречает меня на улице, то ограничивается легким кивком. Вы меня понимаете?

— Нет.

— Мы иностранцы. Общение с нами может ее скомпрометировать. Сразу видно, что вы новичок. Скоро вы все поймете!..

Она ни секунды не оставалась на месте, подчеркивала все свои слова гримасами и улыбками.

— Отныне у вас нет никого, кроме нас, с кем бы вы могли поговорить. А так как вы отважно захлопнули дверь итальянцев… Вы жалеете об этом?

— Ничуть.

Однако он боялся ее. Она слишком быстро перемещалась. Слишком много суетилась, слишком много говорила. И, прежде всего, ему не нравилась ее наглая манера смотреть на него!

— А вы знаете, почему я пришла к вам в столь ранний час?

— Нет.

— Вы просто очаровательно грубите. Ну что же! Я пришла помочь вам обустроиться. Я знаю, что такое холостяк. И вот доказательство — эти рубашки на стуле в кабинете…

Властным жестом она подхватила рубашки и направилась в комнату, служившую спальней.

— Не слишком-то похоже на хоромы Пенделли, не правда ли? Они приказали оборудовать две ванные комнаты. Почему бы не три?

Персиянка сняла шляпу и, так как она носила платье без рукавов, когда женщина поднимала руки, можно было увидеть ее подмышки.

— Поверьте мне на слово, первое, что вам следует сделать, — это повесить шторы. Особенно если учесть, кто живет в доме напротив!

Адил-бей повернулся к окну. Молодая женщина в желтом по-прежнему занималась маникюром. Госпожа Амар помахала ей рукой, на что соседка ответила легким, почти незаметным кивком; складывалось впечатление, что она сделала это весьма неохотно.

Через несколько мгновений, когда Адил-бей вновь повернулся, окно напротив уже было закрыто.

— У вас очень красивые рубашки. Они из Стамбула?

— Я купил их в Вене.

В соседней комнате раздались шаги. Адил-бей открыл дверь и увидел Соню, нагруженную пакетами.

— Я купила спирта для горелки, — сообщила секретарша.

В ту же секунду она ощутила аромат духов персиянки, огляделась вокруг и нахмурила брови, а консул покраснел.

Чтобы попасть на кухню, расположенную в глубине квартиры, Соне было необходимо пересечь комнату. Девушка не могла не увидеть госпожу Амар, склонившуюся над открытыми чемоданами. Вскоре с кухни послышался лязг передвигаемой утвари и звон тарелок.

— Я смотрю, вы успели с ней близко познакомиться?

— Слуги покинули дом, и она предложила мне…

Госпожа Амар схватила турка за рукав и, не говоря ни слова, потащила его в кабинет, а когда они там оказались, женщина плотно закрыла дверь.