– Но он адвокат, дорогая. Он мог бы помочь.

– Я не хочу помощи такой ценой, мамочка. У Харви честные, ноотдаленные намерения… Я люблю его. Артур Кашинг был плейбоем. Его намерениябыли нечестные и неотдаленные. Кажется, мне нравилось играть с огнем. Мамочка,тебе надо раздеться. Мы не можем больше не реагировать на этот звонок.

Белл Эдриан сняла туфли и осторожно прошла босиком.

– Иди ложись, дорогая, – сказала она, а затем, стараясьговорить сонным голосом, спросила: – Кто там?

Единственным ответом был настойчивый, прерывистый звонок.

– Секунду, – утомленно произнесла Белл Эдриан. – Сейчаснакину что-нибудь.

Она постояла у кровати, лихорадочно освобождаясь от верхнейодежды, затем набросила на себя халат и пошла к двери зажечь свет на крыльце.

Она увидела Сэма Барриса терпеливо стоящим на свету спокрасневшими от холода носом и ушами.

Миссис Эдриан, зевая, открыла дверь и спросила:

– Что… А, это вы, мистер Баррис! Что случилось?

– Я хотел бы поговорить с вами, – сказал Сэм.

– Как, в такой ранний час…

– Это очень важно.

– Ну ради бога. У нас здесь беспорядок, но входите. Пройдитев ту комнату. Вам нужно обождать, пока я оденусь.

Сэм, казалось, чувствовал себя виноватым, когда усаживалсяна указанный миссис Эдриан стул.

– Так в чем же дело? – спросила она.

– Не знаю, как и начать, – произнес он, уставившись в пол.

– Видите ли, мистер Баррис, я думаю, что в такую рань у васчто-то действительно ужасно важное…

– Да. Вы знаете, у нас домик там, где…

– Да, я знаю, где у вас домик.

– И окна нашей спальни так расположены, что мы можемсмотреть прямо в кабинет Артура Кашинга в его коттедже.

– Смотреть прямо в кабинет! – воскликнула она. – Да вынаходитесь на расстоянии городского квартала. Вы…

– Верно, мэм, где-то около ста ярдов. Но видно достаточнохорошо ночью, когда комната освещена, шторы не опущены, и слышно ночью хорошо иотчетливо.

– К чему это вы клоните?

– Артур Кашинг, – сказал он. – В общем, я не хотел бы, чтобымоя дочь что-то имела с Артуром Кашингом.

– Большое спасибо, – язвительно отозвалась миссис Эдриан. –Но, во-первых, современные дочери предпочитают жить собственной жизнью. Аво-вторых, мне действительно не нравится, когда меня будят от крепкого сна,чтобы предупредить насчет друзей моей дочери. Ведь вы, как вижу, к этомуведете.

– Не только к этому, мэм. Видите ли, Артур Кашинг мертв.

– Мертв! – воскликнула она. – Артур Кашинг мертв?

Он кивнул.

Секунду она не знала, что сказать, только встревоженносмотрела на него, думая, что же ему известно, стремясь подтолкнуть его вразговоре до той точки, когда сможет вытянуть из него все сведения. Но сделатьэто нужно так умело, чтобы он и не представлял, что из него это вытягивают, ине замечал у нее никакого интереса.

– Да-а, – протянула она. – Это крайне трагично. Это такнеожиданно. Моя дочь, кажется, ужинала у него прошлым вечером. Они смотрелифильмы, так как из-за ноги Артура Кашинга не могли никуда выйти. Она рановернулась домой и…

– Вам не нужно мне это объяснять, мэм. Вот что я пытаюсь вамвтолковать.

– Может быть, вам лучше продолжать и все рассказать? Неволнуйтесь, говорите все прямо, мистер Баррис. В чем дело?

– Артуру Кашингу нравилось быть богатым джентльменом, когдаон мог получить таким образом то, что хотел. Но когда ему это не удавалось, онпоказывал ужасный нрав и… Ну, он становился грубым.

Миссис Эдриан, сохранявшая полный самоконтроль, сиделаабсолютно спокойно, ничего не говоря.

– Моя жена и я многое там повидали, – продолжал Сэм Баррис.– Мы слышали и разозленные голоса, иногда мы слышали и женские крики, и… Вобщем, Артур никогда не затруднялся опускать штору в своем кабинете. Оннаверняка думал, что на таком расстоянии никто ничего не увидит.

Миссис Эдриан все молчала.

– Но, – продолжал Сэм Баррис, – видите ли, мы давно живем наозере, и у нас есть отличная подзорная труба тридцатикратного увеличения, ивидно очень хорошо.

– Подзорная труба! – отозвалась миссис Эдриан, стараясьскрыть испуг в своем голосе.

Он кивнул и затем продолжал:

– Пожалуйста, не думайте, что мы подглядываем, как этоназывают – «чрезмерно любопытствуем». Но, в конце концов, если слышишь женскийкрик поздно ночью и, выглянув в окно, видишь двух борющихся людей, ты долженубедиться, что все в порядке, перед тем как идти спать.

Сжав губы, она кивнула.

– У меня очень чуткий сон, – сказал Сэм Баррис. – А моя женаспит ужасно крепко. Нужно колотить ее, чтобы разбудить. Она похожа на многихздешних женщин. Они много болтают, поэтому я не рассказываю ей всего, что вижу.В первый раз, когда нечто подобное случилось, я разбудил ее, и она какое-товремя думала, что нам надо бы вмешаться. А потом оказалось, что в этом не былоникакой нужды.

– Что вы хотите этим сказать?

– Девушка вполне смогла постоять за себя, – сказал СэмБаррис. – Поверьте, она влепила ему и вышла.

– Это было… какое-то время тому назад?

– Два или три месяца.

– Да, – произнесла она и рассердилась сама на себя за стользаметную нотку облегчения в собственном голосе.

– Затем, во второй раз, – продолжал Баррис, – все былоиначе.

– Что вы имеете в виду?

– Ну, девушка опять сопротивлялась. Я оделся. У нас неттелефона, и я собирался пойти позвать шерифа, а затем… в общем, кажется, ей этопонравилось. Первое, что мы увидели, было то, что они целовались прямо передокном. Мне как-то нехорошо было от мысли, что девушки могут на это клюнуть.

– Некоторые женщины – да, – заметила миссис Эдриан. – Можетбыть, она только играла. Вы… вы ее узнали?

– Я видел ее в трубу ясно, как днем, – сказал Баррис. – Стех пор она частенько возвращалась. Очень привлекательная девушка. Не знаю ееимени. Черные волосы и серо-голубые глаза… но… В общем, не думайте, что мынамеренно шпионим за людьми… Просто мне не нравится, что в округе есть такиелюди, как Артур Кашинг.

– Это вы пустили его сюда, не так ли? То есть, простите, яхотела сказать, это вы продали ему землю.