Она молча протянула ему руку.

Баррис секунду подержал ее руку в своей мозолистой ладони.

– Вы знаете, – проговорил он, – я всегда хотел быть, чтоназывается, джентльменом, которому на язык приходят правильные слова, чтобывыразить любую мысль. Мне пришлось бросить школу после четырех лет учебы, и стех пор я должен был постоянно работать… Мы перевидали здесь много городскихжителей и можем поэтому отличить настоящее от фальшивого. Большинство из нихфальшивы, но когда иногда нам встречаются настоящие люди, мы… Ну, это как бывдохновляет нас. Вы и ваша дочь именно такие люди. Мне хотелось бы этовысказать, но я не умею.

– Думаю, вы очень хорошо это сделали, – мягко сказала она.

– Думаю, вам было бы хорошо обзавестись адвокатом. Не надоговорить об этом шерифу, но…

– Перри Мейсон, – сказала она, – знаменитый адвокат,проводит здесь отпуск. Я думаю, что могла бы…

– Я тоже было о нем подумал, – подхватил Сэм Баррис. –Конечно, стоит он дорого.

– У меня есть деньги, – просто сказала она.

– Хорошо. Думаю, что это надо обязательно сделать. Онхороший адвокат. В любом случае, я думаю, шериф не будет задавать слишком многовопросов. Он знает, что вы за люди…

– Я не знала, что мы так популярны, – заметила миссисЭдриан.

– Да, вас это удивило бы. Мы, жившие в этих местах иработавшие на земле еще до того, как было решено строить здесь курорт, можемотличить настоящих людей от фальшивых. Вас бы удивило, как много молвы ходитвокруг людей, которые здесь появляются, как местные тщательно их оценивают…Успеха вам, миссис Эдриан, и если я могу чем-нибудь помочь, что-то сделать длявас, можете на меня положиться.

Сэм Баррис неловко двинулся к двери, затем задержался впроеме и сказал:

– Ваша дочь убила его, и у нее была чертовски веская причинаэто сделать. Не задавайте ей слишком много вопросов и не давайте адвокатуслишком давить на нее, чтобы он не припер Карлотту к стенке. Вы знаете то, чтовы знаете, а я знаю то, что я знаю… И мы оба знаем, что ваша дочь – соль земли,хорошая, славная девушка. Это так же верно, как то, что они придут. Давайтеоставим ее в покое.

С этим Баррис вышел в холодный свет серого утра.

Когда он ушел, миссис Эдриан постояла несколько мгновений взадумчивости в центре комнаты, затем двинулась к двери комнаты Карлотты.

– Что он сказал, мамочка?

– Ничего особенного. Он сказал, что Артур Кашинг мертв.

– Откуда он узнал?

– Он слышал выстрел и звон стекла.

– Слышал? Когда?

– Когда это случилось. Думаю, около двух часов ночи.

– Мамочка, а он… Он выглядывал в окно? Видел ли онкого-нибудь?

Миссис Эдриан засмеялась:

– Их дом в трехстах ярдах от дома Кашингов.

На лице Карлотты было явное облегчение.

– Да, правда, – сказала она. – Ведь ты бы никого не узналана таком расстоянии, мамочка?

– Конечно нет, – ответила та и затем ободряюще добавила: –Не то чтобы это что-то меняло, но я хочу повидаться с Перри Мейсоном,адвокатом.

Перри Мейсон, лежавший под теплыми одеялами в нетопленойспальне домика в горах, заметил, что уже достаточно светло, он даже мог видетьпар от своего дыхания в холодном воздухе.

Дом принадлежал одному его клиенту, и Мейсон согласился имвоспользоваться для столь нужного отдыха. Только что он обнаружил, к своейдосаде, что после четырех-пяти часов сна он полностью бодрствует, его мозгработает на высоких оборотах над проблемами его клиентов, которые он постаралсяна время позабыть.

Днем Перри Мейсон так активно занимался физическимиупражнениями, лыжами, пешей ходьбой, верховой ездой, что к наступлению ночи оннастолько физически уставал, что был рад свалиться в постель уже в девять часовв расчете на длинную ночь счастливого забвения. Однако к полуночи, отдохнув, онпросыпался, надевал халат и тапочки и переходил из холодной спальни в теплуюуютную гостиную, где масляный нагреватель поддерживал постоянную температуру всемьдесят три градуса по Фаренгейту.

Здесь адвокат располагался в глубоком кресле, брал стопкуприговоров и решений Верховного суда и окружных апелляционных судов и начинализучать решения, внимательно отмечая, какой судья писал заключение. Иногда онодобрительно кивал, иногда хмурился и отрицательно тряс головой, когда несоглашался с заключениями суда.

Затем, через два-три часа, вновь почувствовав сонливость, онвозвращался в холодную, нетопленую спальню, забирался под одеяла, погружался всон и отмечал недовольно, что к рассвету сон вновь как рукой снимало.

Адвокату слишком хорошо были известны эти симптомы. Он былнастолько погружен в дела своих клиентов, что его подсознание гнало отдых,который он хотел себе дать. Делла Стрит, пользующаяся полным довериемсекретарша, получила инструкцию не беспокоить шефа, за исключением чего-тоэкстраординарного, и вот уже в течение четырех дней она тщательновоздерживалась даже от телефонных звонков ему.

Было воскресенье, и Делла должна была приехать утром спортфелем важных дел, требующих его личного участия.

Лежа в этот холодный рассветный час и наблюдая, как пар отего дыхания поднимается к потолку и растворяется, Мейсон принял решение. Онвернется домой сегодня вечером вместе с Деллой Стрит. Лучше снова впрягаться вупряжку, в которой он мог напрямую решать все проблемы. Приучив свой мозгработать с молниеносной скоростью, Мейсон теперь мучился оттого, что сам такналадил мозговой механизм, который требовал постоянного стимула и который,будучи лишен работы, уже не мог расслабиться и отдыхать.

Он потянулся и зевнул, надел халат, тапочки и уженаправлялся в душ, когда услышал быстрые, почти бегущие легкие шаги, затемраздалось нервное постукивание в дверь.

Нахмурившись, Мейсон пересек большую гостиную, покрытуюиндейскими ковриками, с низкими креслами и общей приятной загороднойатмосферой, открыл переднюю дверь и увидел встревоженную женщину лет сорокапяти.

Миссис Эдриан окинула взглядом высокорослого адвоката, егогустые взъерошенные волосы, гранитные черты лица, прямые, изучающие глаза;увидела халат, тапочки, выглядывающие из-под халата ноги в пижамных штанах.

– Извините, – сказала она, – мне ужасно неловко будить вас,но… я… мне просто необходима ваша помощь…

– В чем же дело? – спросил Мейсон.

– Я миссис Белл Эдриан, – сказала она. – Мы в каком-то смыслесоседи. Я знаю о вас все, мистер Мейсон, хотя вы, вероятно, никогда о нас неслышали. У нас коттедж там, у залива, и у меня беда, ужасная беда.