Высоцкого: "...Все жили вровень, скромно так: система коридорная, на тридцать восемь комнаток всего одна уборная". Неожиданно одна из дверей открылась, и на пороге показался уже знакомый мне урод. Не знаю, что он увидел на моем лице, но исчез обратно так быстро, как словно бы мышь юркнула в нору, спасаясь от кошки. Вдруг неожиданно потянуло чем-то горелым. Запах услышал не только я, так как почти над моим ухом раздался злобный женский вопль из-за фанерной стенки: - Фроська, ты что творишь, паскуда! Дом сожжёшь!

   Я уже собрался постучаться в ближайшую дверь, как входная дверь снова открылась, и я увидел на пороге сухонькую старушку в детской панамке и с бидончиком в руке.

   - Здравствуйте, уважаемая. Не подскажете, где мне найти Гришутину?

  Старушка остановилась, окинула меня внимательным взглядом с ног до головы, видно оценивая, стоит ли говорить, и только потом ответила: - Здравствуй, милок. Где ж ей сейчас быть, как на работе, в музее. Он тут, недалече. Выйдешь от нас и пойдешь... - и она обстоятельно, даже с излишними подробностями, рассказала, как добраться до музея.

  Поблагодарив ее, я отправился по указанному мне маршруту. Благодаря обстоятельной старушке я сравнительно быстро вышел к зданию-дворцу с табличкой "Цветковская галерея. Музей художественного искусства". Поднявшись по широким ступеням и войдя в широкий и прохладный вестибюль, я огляделся. Ни одного человека. Справа, по случаю лета, пустовала вешалка, а слева стояла будка с окошечком и надписью наверху "Касса". Подойдя к кассе, я только открыл рот, как сидевшая там, сухопарая дама неопределенных лет, опередила меня неожиданным вопросом: - Вы сам по себе, гражданин?

   - Гм. Ну да.

   - Тогда с вас двадцать пять копеек.

   - Я пришел сюда не любоваться картинами. Мне просто надо поговорить с Гришутиной Анастасией Васильевной.

   - Купите билет и можете идти разговаривать, - сказала, как отрезала кассир.

  Я отдал ей двадцать пять копеек, получил билет, но при этом, не удержавшись, спросил: - А если бы я не был сам по себе?

   - Тогда бы вы были в составе экскурсии, и билет вам стоил десять копеек.

   Пройдя в первый зал, откуда начиналась экспозиция, я сразу подошел к женщине - смотрительнице, лет тридцати пяти. Строгое темно-синее платье с кружевным воротничком подчеркивало стройность ее фигуры, а густые волосы, уложенные узлом на голове, демонстрировали изящность шеи. Взгляд синих глаз мягкий и доброжелательный.

   "Приятная женщина, - отметил про себя я.

   - Здравствуйте. Не подскажите, где я могу увидеть гражданку Гришутину?

   - Здравствуйте. Это я, но вас, извините, не знаю.

   - Меня зовут Александр Станиславович. Можно просто звать Сашей. Я приехал из Красноярска и привез вам письмо от Натальи Алексеевны.

  Женщина сначала обрадовалась, но в следующее мгновение на ее лице появилась тревога.

   - Господи. Надеюсь, с ней ничего не случилось?

   - Пока ничего. А это вам. Держите, Анастасия Васильевна, - я достал из кармана письмо и протянул женщине.

  Та взяла письмо в руки, какое-то время смотрела на него, потом подняла глаза, полные слез и тихо спросила: - Как она... себя чувствует?

   - Обрадовать нечем, но, когда я уезжал, была жива. Если вы знаете, у нее плохо с сердцем.

   - Да. Да, я знаю, - женщина достала платочек и приложила к глазам. - Извините.

   - Ничего.

   - У меня до обеденного перерыва полчаса осталось. Вы не могли бы меня у входа подождать? Или здесь, по залам, походите.

   - Подожду у входа.

  Дождавшись, когда она выйдет, я спросил ее: - Анастасия Васильевна, где будем разговаривать?

   - Тут в трех минутах бульвар. Идемте туда.

  Мы сели на лавочку.

   - Я прочитала письмо. Вы знаете его содержание?

  Я невольно напрягся: - Нет.

   - Наталья Алексеевна пишет о вас, как о хорошем, приличном человеке.

   - Не может быть. Я человек, склонный к риску, и она об этом знает.

   - Кстати, она и об этом упоминает. Вы знаете, она пишет так, словно говорит с тобой, поэтому я уже много чего о вас знаю.

   - У вас с Натальей Алексеевной, мне так, кажется, были близкие и доверительные отношения.

   - Это действительно так. Я ей очень благодарна за то, что она на многое открыла мне глаза, помогла, когда мне было плохо.... Впрочем, это мое личное и останется только при мне. Да что это я о себе говорю. Вы давно приехали? Как устроились?

   - Два дня назад и уже устроился.

   - Могу я вам чем-то помочь, Александр Станиславович?

   - Ничего не надо. Я пришел к вам только для того, чтобы письмо передать.

   - Мне очень хотелось бы принять вас как положено, поэтому вы, может, зайдете ко мне как-нибудь в гости. Мне хочется побольше узнать о Наталье Алексеевне. Я так давно ее не видела.

   - У меня есть дела, но как только выберу время, постараюсь вас навестить.

   - Я была бы очень рада.

   - Анастасия Васильевна, я вас не узнаю. Вы кокетничаете с молодым человеком? - неожиданно раздался голос мужчины лет сорока, аккуратно одетого, даже с претензией на моду. Его я сразу отметил среди гуляющих по бульвару людей, уж больно внимательно он на нас смотрел, идя в нашу сторону. Чуть недовольное выражение довольно приятного лица, пушистые усы, настороженность в глазах.

   - Петр Сергеевич, как вы могли подумать такое? - женщина улыбнулась краешками губ. - Только как вы меня нашли?

   Я отметил для себя, что женщина рада его видеть, а это могло означать только одно, он ей небезразличен.

   - Все очень просто, дорогая Анастасия Васильевна. Я шел к вам, чтобы сказать, что взял билеты в театр, но мне сказали, что вы ушли. Я почему-то сразу подумал, что вы пошли на свою любимую лавочку, где любите сидеть, когда хотите уединиться. Вот вы здесь, но при этом с молодым человеком, что мне кажется довольно странным. Вот я и подумал: не замешан ли здесь амур?

  Сказано это было вроде шутливо, но взгляд мужчины при этом был холодный и цепкий.

   - Петр Сергеевич, побойтесь бога! - возмущение женщины было явно наигранным. - Какие в моем возрасте амуры, да еще с молодыми людьми!