– Светку не видел?

У Кости со Светкой Мальцевой был небольшой роман после окончания школы. Светка училась в параллельном классе, Стас сам засматривался на нее, как, впрочем, и большинство пацанов. Она же выбрала Костю, непонятно почему. Стас пару раз пытался подбить к ней клинья, но терпел фиаско – Светка только хихикала.

На выпускном вечере он случайно застал Светку и Костю целующимися в пустом классе. Света была очень красива. Костя, зажавший ее в угол, чем-то походил на вампира. Она играла пальцами с его длинными битловскими волосами.

Стас здорово расстроился. Во-первых, он и не подозревал, что Костя крутит со Светкой, друг тоже мне, а во-вторых, проснулось чувство обиды и зависти, смешанной с ревностью. По ночам он постоянно представлял Светку в собственных объятиях, смеющуюся, дразнящую и от этого еще больше желанную. Когда Светка провожала Костю в армию, они снова целовались на лестнице. Заметив их, Костина мама почему-то заплакала.

Светка жила на соседней улице, Стас постоянно встречался с ней по дороге в институт. Светка тоже поступила в вуз, в педагогический.

Спустя примерно полгода после ухода Кости в армию он случайно встретил ее с мужиком лет тридцати, а потом она куда-то исчезла, пропала, и Стас ничего не знал о ее судьбе. Со слов Витьки, она якобы вышла замуж за какую-то партийную шишку и переехала к мужу. Стас в общем-то не удивился. Кто такой Костя Синицкий? Дворовый шалопай без богатых предков, без связей и денег. Любовь? Глупости. Побаловались и хватит. Пора взрослеть, а то так и будешь до пенсии в дАртаньяна с Констанцией играть.

Вместо удивления было легкое чувство злорадства. Где-то там, в подсознании. Конечно, Костя – лучший Друг, ему сейчас в Афгане не сладко, он, наверное, надеется, что Светка ждет его, а тут… Но… Я мучился, а теперь ваша очередь.

– Не видел, – соврал Стас, не желая расстраивать счастливого дембельнувшегося Костю.

– Да ладно, – небрежно махнул тот. – Переживу. На мой век баб хватит. Наливай.

«Наливай» было сказано с плохо скрытым оттенком обиды, и Стас догадался, что Костя рисуется своим безразличием.

Он налил. Выпили. Горошек. Хлеб.

Башка чуть стронулась. Стас привык к винцу на студенческих вечеринках, а сейчас в дело вступила тяжелая артиллерия.

– Гамида посадили.

– Ну?!

– Опустили мужика, а тот со связями. За неделю мента нашли, кто-то якобы настучал. Вроде пять лет дали.

– Туда ему, мудиле, и дорога.

– Он скоро выйдет. Через три года.

– Раньше выйдет, раньше сядет. Наливай.

– Может, переждем? Покурим? Во-во, слушай тему. Гилмор наяривает. Блеск!

Стас со второго раза (крепкая гадость эта «Столичная») поймал ручку и добавил громкости. Затем из прихожей принес пачку «Аэрофлота».

– Ты расскажи, как ты там? Убивать приходилось? Сколько духов положил? ~ Пошел ты в жопу, – огрызнулся почему-то Костя – Ты вспомнил кого? Студентки никакой нет у вас там? Всем дающей?

– Да нет пока.

– Наливай. Батя когда приходит?

– Часов в восемь.

– Так – Костя скосил глаза на часы. – Полчаса осталось. У тебя, значит, не успеем. Жаль. У меня тоже негде. Мать стол накрывает на завтра. Отметить возвращение.

Бутылку допили. Горошек и хлеб доели.

– Аида на улицу. Кого-нибудь да зацепим. В случае чего в парадняке пихнемся.

Стас, к слову сказать бывший девственником, идею воспринял благосклонно и о нравственности ни словом не обмолвился. Водка помогает правильно оценить обстановку. Хватит стесняться. Пора набираться жизненного опыта. Аида.

…Зазнобу искали до двенадцати. Болтались по улицам, цепляясь к парочкам-подружкам, к просто одиночкам, вспоминали старые адреса и заглядывали в места тусовок молодого поколения. По ходу добавляли на грудь, но, увы, уже без горошка.

Возле парка Костя сцепился с дядькой, сделавшим ему замечание, что тот сливал прямо под декоративной голубой елью. Костя закончил процесс, застегнул ширинку и отоварил дядьку кулаком в нос. «Всякая срань будет учить меня за жизнь…»

Стас кое-как разнял стороны, оттащив Костю назад к ели. Дядька, зажимая платком нос, побежал жаловаться в милицию. Стас, хоть и осмелевший на стакане, твердо помнил, что залет в милицию чреват немедленным исключением из института, а поэтому уломал Костю не ждать прихода властей, а Смыться ближе к родному двору, где и продолжить поиски дамы сердца.

В полночь, когда шанс удовлетворить похоть сравнялся с некоей круглой цифрой, друзья решили заглушить зов страсти еще одной «Столичной», для чего отправились домой к Витьке, который активно спекулировал в народе спиртным. Деньги у Кости еще шуршали, и, несмотря на крепкую дозу, он твердо стоял на ногах. Стас, как менее закаленный, держался, естественно, менее твердо, но окружающий мир еще воспринимал. К Витьке, так к Витьке. У него не гастроном, у него круглые сутки. Спекуль несчастный.

Звонок, цепочка, взгляд.

– Ба, му-жи-ки.

– Вите-е-ек, блин!

– Костя, ты с армии, что ли?

– Я не ты, на справочки денег нет. Ты, говорят, торгуешь? И все, поди, из-под полы. За державу обидно. Водка есть?

– Конечно.

– По номиналу отдашь?

– Понимаешь, Костя, я в долгах сейчас…

– Ладно, ладно, спекулянт, хрен с тобой, давай тащи.

– Может, конинки?

– К бесу клюковник, водяры хотим. ~ Понял.

Витька исчез, оставив друзей в прихожей. ВСКОРОСТИ вернулся, вытирая от опилок зеленое стекло поллитровки. Сервис. Костя сунул мятый червонец, забрал бутылку.

– Слышь, бизнесмен, а ты бабу можешь достать?

– Серьезно, что ль? Приспичило? Так вон, об-щага новая открылась на Вагонке, точечный дом. Там блядь на бляди, только свистни. Женский техникум.

Костя повернулся к Стасу.

– Ты там знаешь кого?

– Не успел еще.

– Что ты тут целых два года делал, студент? А ты? – снова обратил внимание на Витька Костя. – В смысле, знаешь?

– Конечно. Алку со второго этажа. Она одна в комнате, всем дает. Слаба на передок.

– Комната какая?

– Это не помню. У нее окна прямо на детскую площадку выходят. С красными занавесками. Свистнете, она и высунется.

– Ничего баба?

– А вам-то не все ли равно?

– Верно. Бывай. Детская площадка, красные занавески, второй этаж. Бронебойным заряжай.

Костя летел к выходу из подъезда на крыльях любви. Стас сползал по перилам.