Во время Бородинского сражения на Курганной высоте (батарее Раевского) отличился поручик донской конной артиллерии Поздеев – адъютант начальника артиллерии российской армии генерал-майора А.И. Кутайсова. Генерал-майор А.П. Ермолов, возглавивший 3-й батальон Уфимского и 18-й егерский полк, в результате успешной контратаки вернул утраченные позиции. На батарее, имевшей 18 орудий, оставалось всего два заряда картечи, а офицеры и прислуга при орудиях были убиты. С помощью солдат Уфимского полка А.П. Ермолов переменил большую часть батареи и удерживал ее в течение полутора часов от нападений неприятеля. Затем вызвал начальника 24-й дивизии генерал-майора П.Г. Лихачева и сдал ему батарею. Командовать батареей до конца сражения был назначен, по отзывам А.П. Ермолова, «отличный офицер» поручик Поздеев (Отечественная война 1812 года. Материалы Военно-ученого архива Генерального штаба. Отд.1. Переписка русских правительственных лиц и учреждений. Т. XVIII. Боевые действия в 1812 году (сентябрь месяц. Переписка март – декабрь). СПб., 1911. С. 98–100).

В ночь после сражения М.И. Кутузов, тщательно оценивая обстановку, считал возможным продолжать его на следующий день. Но по мере поступления донесений о численности погибших и раненых солдат и офицеров, о расположении и количестве резервов, о состоянии артиллерийского парка главнокомандующему становилось ясно, что необходимо оставить позиции при д. Бородино и отступать к Москве, изматывая противника в тяжелых арьергардных боях. Казакам поручалось вводить противника в заблуждение, наблюдать за его передвижением и прикрывать отступление русской армии. Командовать арьергардом был назначен М.И. Платов.

Генерал-лейтенант Д.М. Волконский 1 сентября 1812 года записал в дневнике разговор с главнокомандующим: «Кутузов откровенно сказал, что неприятель многочисленнее нас и что не могли удержать пространную позицию и потому отступили все войска на Поклонную гору к Филям» ( Волконский Д.М. Дневник 1812–1814 гг. // Русские дневники. 1812 год. Военные дневники. М., 1990. С. 142).

В два часа по полуночи русские войска незаметно покинули Бородинские позиции и отошли к Можайску. Казаки оставались на поле боя. Они постоянно беспокоили французские войска, подъезжая к бивакам, что заставляло их из предосторожности ночного нападения становиться «в ружье». Во время одного из таких поисков казаки очень близко подкрались к шатру Наполеона, поднятая по тревоге французская гвардия выстроилась в колонну (Гутчинсон. Английский историк русской Отечественной войны 1812 года. Пер. с английского С. Халютина. СПб., 1905. С. 56; Очерк участия Донского войска в Отечественной войне 1812 года и заграничных походах 1813–1814 гг. Изд. Донского дворянства. Сост. Ис. Быкадоров. Новочеркасск, 1911. С. 93). Спустя годы об этой ночи так вспоминал генерал от кавалерии Л.Л. Беннигсен: «Войсковой атаман М.И. Платов с казаками остался на том месте, которое занимало наше правое крыло и к которому не приближались французы. Они лишь на рассвете заметили наше отступление, но оставались на месте до 11 часов утра, а затем стали наступать на отряд генерала Платова, который медленно начал отходить, по возможности задерживая их наступление, чтобы доставить нашей армии время и возможность отступить далее» ( Беннигсен Л.Л. Письма о войне 1812 года. Пер. с французского П.М. Майкова. Приложение к «Вольно-историческому вестнику». Киев, 1912. С. 78).

В литературе существуют самые различные, подчас противоположные оценки Бородинского сражения, от выигрыша баталии Кутузовым у Наполеона до сокрушительного поражения русской армии. В конце XIX в. английский военный историк Г.Д. Гутчинсон, изучая Отечественную войну 1812 г., писал: «Бородинская битва сделалась несомненной победой Наполеона! Но зато какой ценой она была достигнута! Он мог сказать вместе с Пирром: «Еще другая такая победа, и я погиб!» Правда, враг отступил, но не по необходимости, а избрав лучшее. Какое незначительное влияние имело это сражение на нравственный дух русских, видно из того, что в ту же самую ночь казаки проникли за французскую цепь и произвели тревогу, принудившую императорскую гвардию встрепенуться ото сна и встать в ружье – оскорбительное положение после победы, а на третий день после сражения Мюрат, атаковавший арьергард Кутузова в Можайске, был жестоко разбит с потерей 2 тысяч человек (Гутчинсон. Английский историк русской Отечественной войны 1812 года. Пер. с английского С. Халютина. СПб., 1905. С. 56–57; см. также: Отечественная война 1812 года. Отд.1. Материалы Военно-ученого архива. Т. XV. Журнал военных действий в 1812 году. Боевые действия в 1812 году (июль – декабрь). СПб., 1911. С. 24).

Объективную точку зрения на Бородинское сражение, на наш взгляд, выразили авторы статьи «Бородинское сражение», опубликованной в энциклопедии «Отечественная война 1812 года»: «Анализ боевых действий позволяет утверждать, что ни один из противников в ходе сражения не решил поставленных задач и не добился существенных результатов. Наполеон не сумел разгромить русскую армию, Кутузов не сумел защитить Москву» (Бородинское сражение // Отечественная война 1812 года. Энциклопедия. М.: РОССПЭН, 2004. С. 92).

Войсковой атаман М.И. Платов и начальник казачьей бригады генерал-майор А.А. Карпов 2-й высоко оценили мужество и героизм донских казаков, офицеров и генералов, проявленные 24 и 26 августа. К награждению было представлено около 300 человек. В «Списке именном Второй Западной армии казачьих полков полковым командирам, отличившимся против неприятеля бывшего 24 и 26 августа 1812 года», подписанном генерал-майором А.А. Карповым 2-м, отмечалось, что полковники А.И. Быхалов 1-й, О.В. Иловайский 10-й, Т.Д. Иловайский 11-й, войсковые старшины Греков 21-й и Д.Д. Комиссаров 1-й «во время сражения, командуя вверенными им полками, несмотря на сильные пушечные и оружейные выстрелы, находились всегда впереди оных и воочию тем подавали подчиненным своим пример, но сами много раз бросались в колонны неприятельские, своеручно поражали оного». В таком же представлении к награждению, подписанном войсковым атаманом М.И. Платовым, указывались другие командиры полков, в частности, Н.В. Иловайский 5-й, М.Г. Власов 3-й, К.И. Харитонов 7-й, Д.Т. Греков 18-й, С.Ф. Балабин 2-й, И.И. Жиров и В.Т. Денисов 7-й. Младшие командиры – сотники, есаулы и хорунжие, «первые из товарищей своих, несмотря на сильные пушечные и ружейные выстрелы, были всегда впереди всех, врезались в колонны неприятельские с неустрашимой их личной храбростью, своеручно поражали наездников оного, подавали тем пример полкам, как к поражению неприятеля, так и равно к прогнанию с занятых им нужных для нашей армии мест» (РГВИА. Ф. 103. Оп. 208 а, Д. 4. Ч.1. Св.0. Л. 123–127, 375–379; Поликарпов Н. Боевые действия и подвиги казачьих полков и донской конной артиллерии в сражении 26 августа (7 сентября) 1812 г. при с. Бородине // 1812 год. М., 1912. № 15–16. С. 500–509; Бородино. Сб. документов под ред. Л.Г. Бескровного и Г.П. Мещерякова. М., 1962.).

Император Александр I пожаловал лейб-гвардии казачьего полка полковнику И.Е. Ефремову, командовавшему полком во время Бородинского сражения, орден Св. Анны 2-й степени, алмазами украшенный, ротмистру царевичу Имеретинскому – орден Св. Владимира 4-й степени с бантом, поручикам С.А. Леонову, А.И. Андрианову, П.Б. Грекову, корнету И.А. Орлову – золотые сабли с надписью «За храбрость»; корнетам С.С. Николаеву, С.С. Кутейникову и А.М. Каменову – ордена Св. Анны 3-й степени (История лейб– гвардии казачьего его величества полка. Составлена офицерами полка. СПб., 1876. С. 211–213), полковник Д.Д. Комиссаров, есаул В. Гердов орденами Св. Владимира 3-й степени, сотник Ушаков – орденом Св. Владимира 4-й степени, сотник Номикосов – золотой саблей с надписью «За храбрость». Этот список можно продолжать и продолжать. Многие генералы, штаб– и обер-офицеры были награждены различными орденами, чинами, высочайшими благоволениями, золотыми табакерками, золотыми саблями с надписью «За храбрость» (РГВИА. Ф. 103. Оп. 208 а, Д. 4. Ч.1. Л. 123–123 об; ГАРО. Ф. 344. Оп.1. Д. 310. Л. 63 об; Ф. 55. Оп.1. Д. 210. Л. 34; Д. 234. Л.9; Д. 793. Л. 6).