набирая буквенные символы, укрыв телефоны под партами или закрыв ладонью, сколько бы ни было всего этого, Чонсу приходилось труднее в тысячу раз. Взяв отгул на один день, с большим трудом, надо сказать, и пообещав отработать его во всей его полноте, Чонсу не мог заснуть перед этим дождливым днем еще очень долго, до трех часов ночи, в шесть же уже сработал заведенный будильник, отдавшись глухим эхом в пустой голове. В это утро все выходило не так, как должно было быть, несколько раз предметы просто падали из рук, несколько раз ранее безобидный ковер заставлял запнуться о свой край. Все-таки тяжело выходило у Чонсу прощаться со своим лучшим другом на долгий срок.

Все двенадцать лет обучения в школе выходило так, что он заходил за Минкё домой, чтобы потом вместе отправиться в школу, учились ли они в одном или разных классах. Теперь же предстояло вместе отправиться в аэропорт, дорогу немного большую, чем путь в школу. У Минкё было достаточно времени, чтобы собраться в дорогу, почти целых полгода, но, оказалось так, что все, что нужно было сделать за этот немалый срок, он старался успеть за несколько часов до отлета самолета, поэтому в то утро дом семейства Шин изо всех сил выдерживал целое торнадо имени Сбора Вещей для Поездки в Америку. Чонсу же просто терпеливо ждал, сидя на краю дивана в гостиной. Знакомые вещи здесь теперь казались какими-то чужими, как и вид из окна, выходящего на оживленную дорогу, каким-то совсем не радостным.

Странным был тот день. Прощаясь с лучшим другом, Чонсу словно прощался со всей своей прежней жизнью, такой знакомой и легкой, такой привычной, что можно было с точностью сказать о событиях на двадцать дней вперед. Теперь будущее было совсем неопределенно, а неопределенность его всегда пугала. Настанет новый день, улицы вновь наполнятся людьми, выйдут новые газеты, ласковые волны Хван-хэ* вновь и вновь  будут накатываться на берег западного побережья, и солнце встанет и зайдет. Но все равно эта жизнь будет уже не такая, к которой он привык.

– Идем? – перед ним откуда ни возьмись появился Минкё, вырвав из цепких лап невеселых размышлений. Еще полминуты назад он укладывал нужные документы в своей комнате, за десяток метров от гостиной. В этот день он выглядел как никогда весело, но Чонсу мог поклясться, что веселье это не более чем показное.

– Идем, – согласился он, еле слышно вздохнув и тут же мысленно обругав себя, что становится похожим на свою девяностотрехлетнюю бабушку, живущую в пригороде и имеющую возможность поставить рекорд по количеству вздохов в минуту.

Хотя отъезд заставил быть сентиментальным не только Чонсу, и его друг, когда выходил из дома, еще долго медлил переступить порог. Наконец, выйдя из дома, закрыв входную дверь на ключ, нисколько не нужный в Америке, и отдав этот ключ за ненадобностью Чонсу, чтобы тот потом передал его отцу, Минкё помахал на прощание рукой бежевому двухэтажному гиганту, который как всегда ответил лишь безмолвием, а окна его были пусты и темны.

Времени оставалось еще достаточно много для того, чтобы помедлить еще чуточку, поэтому единственная линия метро на этот раз осталась без двух пассажиров, решивших, что на автобусе будет ехать куда приятнее. Автобус будто нарочно проезжал все те места, которые заставляли вспомнить то или иное событие, пережитое вместе, а если и не так, то обязательно впоследствии рассказанное другу. Так дорога и прошла совсем незаметно, и автобус уже давно переехал маленькую речушку, бесконечное количество кварталов и подбирался к Международному Аэропорту Кванчжу, освобождавшему путников, намеревавшихся пересечь большие расстояния, от обязательной поездки в Инчхон**, путь не столь близкий как этот. Дождь все стучал по стеклу окон.

Здание аэропорта было довольно маленьким, и иногда приходилось только удивляться, как здание таких размеров было способно вмещать в себя многочисленных пассажиров, желающих посетить дальние страны или наоборот прилетевших именно в этот уютный уголок Земли. Каждые пять минут относительную тишину зала ожидания нарушал приятный женский голос, объявляющий тот или иной рейс.

Несмотря на все промедления, бесполезную трату времени по пути к тому времени, как друзья приехали в аэропорт, до отлета оставалось еще сорок минут, казавшихся такими долгими и короткими одновременно.  Вроде бы самое время для прощальных фраз и пожеланий, но разговор продолжал содержать только общие темы и замечания, ничего особенного, до тех пор, пока не объявили посадку на самолет, расправивший свои металлические крылья для Нью-Йорка. Друзья резко встали с кресел, синхронно, как по команде, но тут же притормозили.

– Вот и все… – сказал Чонсу, опустив голову долу. – Что ж, желаю тебе удачи и…

– Вот только не надо напыщенности и официальности, – остановил его Минкё. – Не люблю я этого.

Взлетел очередной самолет.

– Ну, тогда… Добейся того, за чем едешь.

– Хорошо, – усмехнулся друг. – А ты уходи с той работы, лучше готовься к вступительным экзаменам, а то закончишь так же, как этот… Уджин, что ли?

– Унсим, – поправил Чонсу.

– Да, точно, он.

Повторно объявили посадку на  рейс US3390 до Нью-Йорка.

– Нехорошие цифры,*** – покачал головой Чонсу.

– Будут нехорошие, если я на самолет опоздаю. Ладно, надо поспешить, чтобы такого не случилось.

Он уже направился к столу регистрации, медленно, несмотря на его уверения поспешить.

– Минкё, – окликнул его Чонсу, заставив того обернуться. – Я тут забыл… Прощай, наверное.

– Еще увидимся, – улыбнувшись, ответил парень, приложив два пальца ко лбу, будто отдавал честь.

– Шутишь что ли?

– Иронизирую. Это и-ро-ни-я.

Больше не сказав ни слова и ни слова не услышав от своего друга, он удалился в сторону регистрации и всей надоедающей волокиты, которую необходимо пройти, чтобы, наконец, сесть в удобное мягкое кресло самолета.

Спустя непродолжительное время самолет воспарил в небо, за хмурые тучи, не оставив за собой даже тени и сокрывшись за влажным темным покровом. Чонсу, которого в аэропорту больше ничто не держало, отправился обратно в город. Прогулки под холодным дождем он решил не возобновлять.

*Хван-хэ – Желтое море.

**Инчхон – город, в котором находится одноименный самый большой в стране аэропорт.

*** Согласно народным суевериям, в Чосоне люди опасались цифр 3 и 9.

* * *

Полет на самолете был довольно утомителен. Не из-за каких-то там неудобств или немногочисленных блюд на обед, которые, впрочем, нельзя было назвать очень уж скверными. Просто Шин Минкё обладал весьма подвижной натурой, которая не могла выдержать долгого сидения на месте, в одном кресле.

И, тем не менее, были ли цифры нехорошими или совсем наоборот, удачнее некуда, единственное приключение за