– Сидхе не примут короля-гоблина, – заявил он,словно ставя точку в разговоре.

– Мне этот план нравится не больше, чем Холоду, –сказал Рис, – но не мою лилейную задницу выставляют на торги.

Он глубоко вздохнул, словно попытался заполнить воздухом всетело от макушки до пяток. А потом сказал таким ровным голосом, что эмоций в немвообще не осталось:

– Если ты соглашаешься с ними спать, то я уж как-нибудьмогу показаться голым их царю.

– Рис! – Единственное короткое слово полностьювыразило шок, испытанный Холодом.

Рис ответил ему пристальным взглядом.

– Нет, Холод. Довольно. Мерри права. – Онпосмотрел на меня, и на губах мелькнула тень его привычной ухмылки. – Исильно Кураг отвлечется, увидев меня почти голым?

– Примерно так. – Я провела руками по грудям, едвапомещавшимся в лифе красного купальника. Потом руки скользнули ниже, по груднойклетке, по талии, охватили бедра. Голодный взгляд Риса неотрывно следовал замоими руками. Совершенно нагой страж не мог скрыть, как подействовало на него моешоу.

Он был из тех мужчин, что кажутся маленькими, пока невозбудятся, а потом вдруг обнаруживается, что ничего маленького в них нет.Смешок Риса заставил меня оторваться от созерцания.

– Благодарение Консорту, как же мне нравится такойвзгляд у женщины!

Люди краснеют, если их ловят на том, что они на кого-тоглазеют, но у меня на щеках не было румянца, когда я подняла глаза навстречусмеху Риса. Если б я не засмотрелась на его изумительное тело, это было быпонято так, что оно не стоит внимания. Весь жар, который вспыхнул бы на щеках,будь я чуть более человеком и чуть менее фейри, отразился в моих глазах. Этотжар заставил стража посерьезнеть, трехцветный глаз зажегся ответным жаром.

Ему пришлось откашляться, прежде чем сказать:

– Настолько отвлечется, значит. Ну-ну... – По еголицу пробежала улыбка. – Так, значит, твои булочки и моя задница?

Я невольно рассмеялась.

– Можно и так сказать.

Он шагнул ко мне, посмотрев так, что взгляд показался едвали не более интимным, чем прикосновение. От этого взгляда кожа у меня мягкозасветилась, словно под нею взошла луна. Волоски на теле встали дыбом, дыханиеперехватило. И все от одного взгляда.

Я пыталась прийти в себя, когда он улыбнулся:

– Видеть, как твое тело реагирует на мойвзгляд... – Он удовлетворенно вздохнул. – Я бы вышел к тысячеглазеющих гоблинов, лишь бы смотреть на игру света у тебя под кожей.

Мой голос подрагивал, точно как у ранней Мэрилин Монро, но яничего не могла с этим поделать.

– Почему только ты можешь сотворить со мной такое однимвзглядом?

Улыбка Риса превратилась в широченную ухмылку, взглядметнулся к Холоду, угрюмо наблюдавшему за нами.

– Я мог бы сказать: потому, что я лучший любовник,какой у тебя был. – Он выставил ладонь навстречу подавшемуся впередХолоду. – Но не хочу рисковать вызовом на дуэль.

– Тогда почему же? – выдохнула я.

Насмешка исчезла, сменившись глубиной чувств, интеллектом –всем, что Рису веками удавалось прятать от взглядов. Месяц назад, скорееслучайно, чем по плану, Рис заново обрел способности, которых был лишен несколькостолетий назад. Все мои стражи вернули часть потерянной ранее магии, но Рисполучил больше всех – потому что в свое время больше всех потерял. Платой запереселение фейри в Соединенные Штаты явился отказ от более или менее крупныхвойн. Нас изгнали бы, начни мы воевать между собой на американской земле, ауходить нам было некуда. Решением стало создание Безымянного: существа,которому отдали самую жуткую магию обоих дворов сидхе. Но как всегда, когдаимеешь дело с сырой магией, ее поведение было непредсказуемо. Кто-то из сидхене потерял практически ничего, а кто-то – едва ли не все. Создание Безымянногоне было первым случаем отказа от магии. Первый был, когда фейри хотели остатьсяв Европе после великой войны с людьми. Цели мы не достигли, но Рис уже тогдалишился большей части своих сил.

Безымянное отняло почти все оставшиеся. Рис из божестваверховного пантеона превратился в одного из самых слабых сидхе. Он потерял такмного, что не захотел больше зваться прежним именем и всем запретил егопроизносить. Из уважения к его желанию, а также из-за того, что сами боялисьподобной судьбы, все сидхе подчинились. Его стали звать Рисом, а прошлоезабыли.

Месяц назад он заново обрел себя. Он стал чем-то большим. Онсумел сейчас заставить мою кожу светиться, всего лишь посмотрев на меня. Я немогла решить, в чем здесь дело – в природе его магии или только в ее силе.Наверное, последнее, потому что он был богом смерти, а не плодородия. Мое телоявно реагировало бы сильнее на магию жизни, а не смерти.

Он проговорил тихо и низко:

– Что мне нужно делать?

Пару секунд я не могла понять, о чем он спрашивает. Мнепотребовалось все мое самообладание, чтобы не рухнуть на колени.

– Что? – переспросила я.

Холод угрюмо фыркнул.

– Она опьянена магией. Мог бы быть поосторожней, Рис.

– Прошло семь столетий с тех пор, как я владел такойсилой. Прости, слегка заржавел.

– Тебе понравилось, как ты на нее подействовал, –обвиняюще заявил Холод. Он подошел ко мне совсем близко, но повернуть голову ипосмотреть на него казалось мне слишком большим трудом.

– А тебе не понравилось бы? – спросил Рис. Холодосекся.

– Может быть, – сказал он чуть погодя. – Носейчас не время.

Я почувствовала сильные руки Холода на своих плечах; онмягко развернул меня лицом к себе.

– Отыщи халаты для себя и для принцессы, а я попробуюэто исправить.

Кажется, я слышала, как ушел Рис, но не помню наверняка. Всемое внимание поглощала грудь Холода. Круглый воротничок его белой рубашки былзастегнут наглухо. Но я помнила, что находится под этой на все пуговицы застегнутойрубашкой. Я знала все выпуклости и впадинки его груди словно свои пять пальцев.По телу разлилась тяжесть – не только голова была тяжелой, но и рука, которую яподняла к Холоду, была много тяжелей, чем должна бы.

Он перехватил мою руку, прежде чем я дотронулась до рубашки.Ярко-красный лак моих ногтей казался еще ярче на фоне его белой кожи, будтокапли крови.

– Было бы времени побольше... – он сказал этоочень тихо, почти прошептал, – я бы пробудил тебя поцелуем, но не стоитсменять одно колдовство другим. – Он наклонился ниже, шепча мне прямо влицо: – А если мой поцелуй не в силах околдовать тебя, я не хочу об этом знать.

Я начала бормотать что-то романтическое и глупое про то, чтоего поцелуи всегда были волшебными, но его ладонь на моем запястье вдругпохолодела. Стала холодной как лед. Настоящий лед! Если б мои мысли не были такзатуманены, я бы отдернулась в самом начале процесса, но, конечно, если бы нетуман в моей голове, Холоду и не пришлось бы этого делать. Меня будтопрострелило холодом – холодом, способным заморозить кожу и заледенить кровь.Холодом таким, что у меня перехватило дыхание, а когда я все же смогла дышать,из губ вырвалось облачко морозного пара. Я отпрыгнула, и Холод не стал меняудерживать. Колдовство прошло. Голова была совершенно ясная, зато меня всютрясло от холода.