Молли ощутила тупую боль в сердце. Пора признать то, что она давно знала: Седрик — самодовольный зануда. И она зря потратит жизнь, если обвенчается с ним. Точно так же, как она зря потратила три года, разливая чай для кузины Августы и пытаясь быть послушной дочерью, какой хотел видеть ее отец, — вдобавок к пяти годам, проведенным в школе, где учителя делали все возможное, чтобы вытравить из ее души всякую радость.

Когда она в последний раз была… самой собой? И по- настоящему счастливой?

— Мне нужно подышать свежим воздухом, — сказала Молли, поднявшись со своего стула.

Седрик кивнул.

Проходя мимо стола, где в одиночестве сидела Афродита, Молли постаралась забыть о своем курносом носе и растрепанных волосах и расправила плечи. Ведь она борец, пусть даже в большинстве случаев она забывает об этом факте. Но в этот момент истины, когда она поняла, что ей отведена роль второй скрипки, она постаралась выглядеть сильной и неприступной, как богиня.

Устремив взгляд на запылившиеся оленьи рога, висевшие над баром, Молли не заметила, что спутник Афродиты, направлявшийся к ее столику с двумя пивными кружками в руках, находится на одной с ней линии.

Что-то мягкое и душистое врезалось в лорда Гарри Тремора, второго сына герцога Маллона. А в следующую секунду на его грудь выплеснулось что-то теплое и пенистое.

Его пиво, разумеется. Какая жалось! Будучи запасным наследником герцогства, Гарри тратил свою жизнь и энергию на выпивку, доступных женщин и возмутительные забавы типа полуночных прогулок в экипажах.

Но разве не в этом его предназначение? Давать слугам пищу для разговоров, а безупречным родственникам благородную миссию по его исправлению. И зачем им знать, что он с детства стремился быть таким же безупречным, как они? Однако теперь слишком поздно сетовать. Гарри оставил свой след в этом мире, и это был весьма недостойный и чертовски необратимый след. Что ж, он не будет тратить время на сожаление о том, что невозможно изменить. Единственное, что ему остается, это вести себя недостойно, насколько это возможно. Должен же он быть лучшим хоть в чем-то!

— О Боже! — воскликнула миниатюрная особа с густыми темными волосами, собранными в пучок на затылке. — Извините.

— Все в порядке, — отозвался Гарри. — Я пытался обойти этих типов, — он кивнул в сторону двух мужчин, стоявших поблизости, — и тоже не заметил вас.

На самом деле Гарри засмотрелся на надутую Фиону, заранее торжествуя, что одно ее присутствие обеспечит ему выигрыш в игре, затеянной Принни, и еще один год свободы от брачной удавки. Ничего, он быстро сотрет с ее лица кислую гримасу. Фиона не могла простить ему, что он не разрешил ей взять с собой ее надоедливую собачонку.

Брюнетка не двигалась с места, уставившись на него дерзким карим взглядом.

Милостивый Боже. Не может быть. Это же… Молли Фэрбенкс! Леди Молли Фэрбенкс. Что она делает в этой убогой гостинце?

— Ты, — выдохнула она.

— Ты? — отозвался Гарри, поморщившись.

— Этого не может быть.

Она попятилась.

— И тем не менее это я, — сказал он, отступив на шаг.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она.

— А ты? — поинтересовался он.

Зажатые между столиками и стульями, они не могли разойтись, вынужденные оставаться в непосредственной близости.

— Я все еще ненавижу тебя, — объявила Молли. — Просто чтобы ты знал.

— Это чувство взаимно, — обронил Гарри.

— Пожалуйста, дай мне пройти, — сказала она, вздернув подбородок.

— С удовольствием, — отозвался он и… не двинулся с места.

Тут из-за спины Молли появилась группа людей, устремившихся к своим спутникам, расположившимся за большим столом позади Гарри. Подхваченная потоком, Молли сначала наткнулась на верзилу, который ухмыльнулся ей щербатым ртом, потом чудом избежала столкновения с румяной женщиной с младенцем на руках и только после этого смогла вырваться на свободу.

Гарри проводил Молли взглядом, пока та не скрылась за дверью. Похоже, она спасается бегством, угрюмо подумал он. И правильно делает.

Молли нужно было выбраться наружу, чтобы глотнуть свежего воздуха и решить, что делать дальше. Впрочем, она уже знала, как поступит. Она вернется назад и выльет кружку пива на голову Гарри.

Подобрав юбки, она задумчиво уставилась на Джона, кучера Седрика, который похрапывал, сидя на облучке. Определенно это принесет ей некоторое утешение. Но это слишком по-детски. А она давно не ребенок. Ей незачем так откровенно демонстрировать Гарри свое презрение. Куда изощреннее будет вернуться за столик — к Седрику — и притвориться, что они безумно влюблены друг в друга.

Она сделает вид, будто Седрик — очень удачная партия, а после мимоходом обмолвится о потрясающей находке, которую он якобы сделал и которую не терпится увидеть самому Принни.

Гарри будет впечатлен и пожалеет о том дне, когда причинил ей вред. Собственно, если подумать, это не был какой-то определенный день, это было множество дней. Гарри причинял ей вред самим фактом своего существования.

При этой мысли все сомнения, которые Молли испытывала относительно побега с Седриком в Гретна-Грин, исчезли полностью и окончательно.

— Я выйду замуж за Седрика, и мы будем немыслимо счастливы, — произнесла она вслух и повернулась к двери.

Войдя внутрь, она решительно протолкалась к столику, где с мрачным видом сидел Седрик, отщипывая с ветки виноград и медленно, методично пережевывая его. Он терпеть не мог виноград и теперь расплачивался за хитрость, с помощью которой сумел задержаться, желая поглазеть на Афродиту.

— Седрик! — воскликнула Молли, прижав руки к груди. — Любимый!

Он вскинул на нее глаза и ничего не сказал.

Молли жизнерадостно улыбнулась и уселась напротив него, остро ощущая присутствие Гарри за соседним столиком.

— У меня нет ни малейшего желания пробовать твою еду, — услышала она его голос.

Бросив взгляд украдкой, Молли увидела, что Афродита держит в протянутой руке вилку, очевидно, предлагая Гарри что-то попробовать.

— Нет, спасибо, — сказал Гарри более твердо.

Выглядел он слегка растрепанным и отчаянно нуждался в бритье.

Молли подавила презрительный смешок. Гарри всегда казался небритым. Иссиня-черная щетина, проступавшая на его подбородке даже после бритья, придавала ему сходство с пиратом, даже когда он был одет в вечерний костюм.

Будь он кем-нибудь другим, она мечтала бы оказаться в его объятиях. Ну а так Молли постаралась успокоить сердцебиение, вспомнив, как он принес ей пирожное на семейном торжестве и имел наглость сказать: «Угощайся, я знаю, что у тебя аппетит как у конюха».