— Десять лет назад твоя мать еще была замужем за твоим отцом?

— Верно. Хотя их брак уже трещал по швам. У матери к тому времени был не один роман на стороне, а отец только что познакомился с Марго. Вскоре после этого мама с папой разъехались.

— И ты осталась с отцом. Разве для ребенка не более естественно выбрать мать?

— Лоренцо, к тому времени я уже не была ребенком.

Они никогда не говорили об этом прежде. Возможно, тогда все сложилось бы по-другому. Он мог бы понять ее чувство к отцу. Нет, нет, думать об этом нельзя! Слишком больно…

— Я была достаточно большой, чтобы иметь свое мнение. Я решила жить с отцом и в глубине души была уверена, что матери это безразлично. Она собиралась переезжать в Англию, а дочь-подросток была бы ей там обузой. Я училась в Нью-Йорке, тут были все мои подруги… Естественно, мне хотелось остаться здесь.

— Даже тогда, когда он женился на Марго?

— Даже тогда!..

Джесс со стуком поставила бокал на крышку кухонного стола. Разговор начинал приобретать опасный оборот. Упоминание о Марго неизбежно наводило на мысль о Кэти, дочери ее мачехи.

— Я была счастлива, что он решил жениться во второй раз. Я думала, что…

Но фраза так и осталась неоконченной. Их уединение нарушила ворвавшаяся на кухню толпа веселых гостей.

— Ну вы, затворники! Так и просидите здесь весь вечер? Брендан собирается резать именинный пирог и говорит, что у того, кто будет рядом в этот момент, сбудется самое заветное желание!

Джесс захлопала глазами. Лоренцо увели в соседнюю комнату и ее потащили следом. Казалось, что ее отделила от остальных стеклянная перегородка. Она видела друзей, слышала их голоса, но звуки были неразборчивыми, а движения бессмысленными, как будто Джесс утратила всякую связь с действительностью.

Желание. Если бы меньше двух часов назад какая-нибудь волшебница-крестная предложила исполнить ее желание, она ответила бы, что больше всего на свете хочет помириться с Лоренцо. Причем вполне удовлетворилась бы худым миром, который лучше доброй ссоры. Она искренне верила: если бы они пришли к взаимопониманию, этого было бы вполне достаточно.

Но это уже случилось. Они спокойно разговаривали друг с другом, однако этого не было достаточно. Оказывается, ей было мало мира и взаимопонимания. Ей хотелось большего.

— С днем рожденья тебя, с днем рожденья тебя…

Гости Брендана хором запели традиционное поздравление, и Джесс послушно открывала и закрывала рот вместе с остальными. Но слов не было; язык присох к нёбу, а губы окаменели.

Теперь возврата нет. Понимание этого ударило ее как пощечина. Двух предшествующих лет как не бывало. Они ничего не изменили. Абсолютно ничего.

— Джесс…

— Ч-что?

Она заставила себя собраться с мыслями и подняла глаза на человека, стоявшего рядом.

Лоренцо. Она быстро закрыла глаза, спрятав свои чувства под опустившимися веками. Сердце безудержно заколотилось при мысли о том, что он может обо всем догадаться. Церемония разрезания пирога закончилась, но праздник продолжался. Вокруг гремела музыка.

— Потанцуешь со мной?

Откажись! — в испуге вопило все внутри. — Откажись, скажи «нет», сделай шаг назад, повернись и беги со всех ног! Делай что угодно, но только не показывай виду, что готова сдаться! Ты же совершенно беззащитна! Достаточно его видеть, слышать, ощущать запах… Твое тело реагирует на его малейшее прикосновение. Нельзя рисковать…

— Да. Хорошо.

О Боже! Что ты наделала? Джесс не знала, что ответить голосу инстинкта самосохранения. Она действовала, подчиняясь еще более глубинному и древнему инстинкту, и не была способна мыслить разумно.

Поэтому она позволила Лоренцо взять себя за руку и отвести в часть комнаты, освобожденную для танцев. Едва они начали танцевать, как музыка сменилась: ритмичный «бит» уступил место медленной, обольстительной мелодии, и Джесс не смогла сопротивляться, когда Лоренцо крепко прижал ее к своему теплому, сильному телу.

Она чувствовала себя в объятиях Скарабелли так, словно родилась в них. Как будто вернулась домой после долгого отсутствия. Вся остальная комната, шум и окружающие люди превратились в туманное пятно. Во всем мире остались только она и этот человек с сильными руками, сердцем, бьющимся под ее щекой, и мускулистой грудью, вздымавшейся и опадавшей в такт дыханию.

— Джесс, — еле слышно пробормотал Лоренцо, дыша ей в макушку.

— Не говори, — услышала Джесс собственный шепот. — Только обнимай меня…

Она млела от наслаждения и не имела представления, то ли этот танец длился бесконечно, то ли их было столько, что невозможно сосчитать. Было ясно только одно: когда музыка наконец умолкла и вещи вернулись на свое место, ее искусно переместили из большой гостиной, где собрались гости, в коридор, а потом…

— Где?.. — начала сбитая с толку Джесс.

Похлопав глазами, Джесс поняла, что они с Лоренцо стоят на площадке второго этажа, скрытые от посторонних взглядов.

Окружавший ее призрачный мир тут же исчез, испарился, как роса на солнце. Реальность вернулась так быстро и сокрушительно, что Джесс чуть не упала. Ее заколотила дрожь.

— Что мы здесь делаем? Я не могу…

— Джесс… — Лоренцо заставил ее замолчать, прижав к губам смуглые пальцы. — Я хочу побыть с тобой наедине.

— Ты!

Джесс резко отстранилась от этого легкого прикосновения; серые глаза уперлись в черные и увидели, что тяжелые веки опустились, скрывая от нее чувства Лоренцо.

— Ты хочешь! Ты хочешь! Всегда одно и то же! Желания других людей не имеют никакого значения! Потанцуй со мной… — Джесс повторила сказанные Скарабелли слова, передразнив его властную интонацию и отсутствие слова «пожалуйста», превратившее просьбу в приказ: — Я хочу побыть с тобой наедине!..

— У меня сложилось впечатление, что ты тоже хотела этого.

— Интересно, как ты пришел к этому выводу?

Гордая голова Лоренцо склонилась к ее уху, теплое дыхание ласкало кожу. Он чувственным шепотом повторил уже ее необдуманные слова:

— Не говори… Только обнимай меня.

Он сделал это так похоже, что пораженная Джесс вскинула голову.

Неужели она действительно была такой дурой? Неужели позволила чувствам одержать верх? Неужели в ее голосе действительно была умоляющая нотка, которую Лоренцо воспроизвел с такой беспощадной точностью? Неужели она забылась до такой степени, что выдала себя?

— Мне… мне нравилось танцевать! — выпалила она, отчаянно пытаясь замести следы. — Но это вовсе не значит, что я хотела чего-то большего!

— В самом деле? — Черная бровь лениво приподнялась, ставя под сомнение правдивость этого заявления. — Прости, что-то не верится…