– это такая эйфория! Она стоит того, чтобы прыжок с парашютом выдержать. Даже десять прыжков.

Дёмин не видел в темноте её лица, только слабо светящийся кружок трансмиттера, когда Глазунья поворачивалась боком.

– А стентрод? Зачем ты его установила? – спросил он и услышал сдавленный смешок.

– Мыслей много, картинки в голове тысячами. Рука за фантазией не успевает, – ответила Лиза, и Дёмин не понял, пошутила она или сказала всерьёз.

Снаружи послышался треск веток, шорох и сопенье. Малыш дёрнулся и зарычал.

«Тихо! Сидеть!» – мысленно скомандовал Илья, и пёс подчинился.

– Кто там ходит? – испуганно прошептала Лиза.

– Медведь… Лежи, не паникуй. Он побродит и уйдёт. Сюда не сунется.

Дёмин совсем не был в этом уверен. Что медведю чум? Ткань на палках. Один удар когтистой лапы – и нет его.

– Убеждён, что в вашем ИТ-отделе нормальные люди работают, не изверги какие-нибудь.

– Что вы… то есть ты… все хорошие.

Шорохи стихли, Малыш успокоился и перестал дрожать, а Киборг долго лежал и таращился в темноту, пока его не сморил сон.

…Разбудило Илью птичье пение. Настало утро, через белую парашютную ткань просвечивало солнце. Он скосил глаза и близко-близко увидел Лизино лицо с крапинками веснушек на носу. Дёмин и Глазунья лежали и прижимались друг к другу, и дёминская рука почему-то покоилась на Лизином плече, как будто он её обнимал.

Илья потихоньку, чтобы не разбудить Лизу, отодвинулся и на четвереньках выполз из чума.

Тайга сияла, умытая, на траве и листьях вспыхивали огоньки дождевых капель. За деревьями Дёмин увидел мельтешащее коричневое пятно – Малыша. Вот он замер и стал ошалело рыть нору, хвост мотался туда-сюда. Пёс кого-то поймал и придушил, должно быть, мелкого грызуна, добыл себе завтрак.

Когда Лиза проснулась, они разобрали чум и сложили парашюты, поели кедровых орехов, смородины и снова двинулись в путь. Дёмин шёл позади Глазуньи, и перед ним маячил ранец с привязанным комбинезоном и мелькали ноги в высоких ботинках. Красивые ноги.

– Илья, – приостановилась Лиза, – а куда мы идём? Есть какой-нибудь план?

– Ну… какой план… – пропыхтел он, – найти людей, посёлок или домик егеря, на худой конец.

Тропа сузилась и угадывалась лишь намёком. Они прошли ещё километр-другой, и вдруг Дёмин уловил шум воды и увидел, как впереди, между деревьев, сверкнули блики. Река! Испытатели прибавили шагу и вскоре вышли к берегу.

– Ух ты! – поразился Илья. – Какая сила, какая мощь!

Лиза смотрела со страхом и восхищением на реку. Она была неширокой, но такой стремительной и порожистой, что купаться здесь не рискнул бы и самый отчаянный. Вода разбивалась в пену о громадные валуны, клокотала и как будто кипела.

Там же, на каменистом берегу, Илья наткнулся на избушку егеря. Она стояла под высоким кедром, приземистая, бревенчатая, с низкими окошками. На крыше торчала тонкая железная печная труба. Киборг был уверен, что домик необитаем: выглядел он заброшенным, возле порога ветер намёл холмик палой листвы.

Илья дёрнул ржавую скобу, дверь взвизгнула и распахнулась. Потянуло сыростью. Малыш первым забежал внутрь и расчихался от пыли. Посередине избушки стоял грубый деревянный стол, сбитый из распиленных пополам брёвен, по углам – два топчана с сенниками, застеленными тонкими одеялами, на тёмной стене висела полка с посудой.

– Останемся тут до конца испытания, – решил Илья, оглядывая комнату. – Рядом вода и ягодник, рыбу попробую поймать.

Лиза казалась всем довольной и заявила, что в домике чудесно, как в лучшей гостинице. Она отыскала в углу закопчённый чайник и котелок, а на полке – банку с солью. И обрадовалась:

– Чаю горячего попьём! Похлёбку грибную сварим.

– Разжигать нечем, – напомнил Киборг, и сразу в голове всплыл десяток способов добывания огня, как будто он раньше знал их и теперь неожиданно вспомнил.

Под топчаном Илья нашёл деревянный ящик с разным хламом, среди которого были пустые жестяные банки из-под газированных напитков и старая маслёнка.

– Аллилуйя! Всё-таки есть нечто человеческое в твоих коллегах. Из банки можно сделать линзу.

Дёмин выдавил каплю масла, размазал по донышку банки и долго полировал, пока оно не засверкало. Скрутил гнездом сухую траву, поймал и направил на неё солнечный луч от донышка. Светлый кружок сузился, превратился в ослепительную точку. Трава задымилась, съёжилась.

– Ура! Получилось! – затормошила Илью Лиза.

Она смеялась, и на щеках появились ямочки. Оказывается, это красиво, когда ямочки. Волосы у Глазуньи… нет, у Глазастика, золотились от солнца, а губы были яркими, как красная смородина из тайги.

Лиза заметила пристальный взгляд и порозовела.

– Ты что так смотришь?

– Просто…

Илья торопливо отвернулся, подбросил в костерок хворост. Этого ещё не хватало! Ямочки, волосы, губы… Глупости какие, ведь раньше Глазунья ему даже не нравилась.

***

Шли третьи сутки испытаний. Сколько Дёмину с Лизой ещё предстояло прожить в тайге, никто не знал. С удивлением Илья отмечал, что Глазастик ему больше не в тягость. Питаться приходилось одними грибами и ягодой – не разжиреешь! – а Лиза не жаловалась, была довольна и этим малым. Поддерживала огонь в обложенном камнями очаге, варила похлёбку, почёсываясь от комариных укусов.

Эти дни в тайге оказались самыми спокойными, без потрясений. Лес баловал грибами и ягодой: малиной, голубикой, ежевикой. С наступлением ночи без электричества делать было нечего. Илья гасил костёр, пока Лиза в избушке раздевалась, потом заходил и укладывался в темноте на свой топчан.

Засыпали не сразу, разговаривали обо всём, что в голову придёт. И Дёмину думалось, что Глазунья в мешковатой униформе – совсем другая девушка, не та, что сейчас в тайге. Может быть, и он для Лизы кажется другим.

…Илья перебирал содержимое деревянного ящика. Топорик, мотки верёвки, тонкой и толстой, проволока, неработающий фонарик, гайки, жестяные банки…

Подошла Лиза, заинтересовалась:

– Что ты делаешь?

Дёмин отрезал кусок проволоки и выгнул из неё крючок.

– Удочку. В реке полно рыбы, а с одних грибов скоро ноги протянем.

– Я никогда не рыбачила, но точно знаю, что нужна леска и поплавок.

– Лески, к сожалению, нет, – пробормотал Киборг и расщепил на конце длинную палку, – попробую ловить на бечёвку. Для грузила гайка пойдёт, для поплавка – птичье перо. Попытка не пытка.

Удочка получилась громоздкой и нелепой, но тут уж было не до красоты. Илья выбрал место поспокойнее, выше по реке, насадил червя на проволочный крючок и забросил в воду бечёвку. Течение подхватило её, натянуло. Лиза стояла за спиной, дышала в затылок.

Неожиданно перо скрылось под водой, и Дёмин, волнуясь, сделал подсечку. В воздухе серебром сверкнула крупная форель.

– Есть! У-у-у, живём, Глазастик! – возликовал Илья.

Рыба трепыхалась на камнях и широко разевала рот.