Было начало сентября, солнечный свет лился через эркерное окно Малого солярного зала Кайнестона и ложился золотым полотном на стол, накрытый к завтраку. Столовое серебро, стоявшее перед Сильюном Джардином, рассыпалось искрами звезд. Фруктовая чаша в центре стола, ослепительная в солнечном свете, была наполнена спелыми грушами, только что собранными в саду тети Эвтерпы. Сильюн пододвинул к себе чашу и выбрал зеленую с багровым румянцем.

Острым ножом с костяной ручкой разрезал грушу и, прежде чем вытереть пальцы, понаблюдал, как растекается по тарелке сок. Стоило протянуть руку к кофейной чашке, как лакей, стоявший на расстоянии шага за спиной слева, уже наливал дымящийся черный напиток из начищенного до блеска кофейника. Старший брат Гавар мог украсить глаз лакея отличным синяком за то, что тот подал подгорелый тост, но у Сильюна прислуга была вышколена и знала, как служить Юному Хозяину. Что несказанно радовало. Плюс удовлетворение оттого, что это изрядно злило Гавара.

Как обычно в сей час, в Малом солярном зале находились только Сильюн и его мать, леди Талия. И как было заведено, за завтраком их обслуживало всего с полдюжины слуг. Сильюн рассеянно наблюдал, как они сновали туда-сюда.

Столько суеты. Совершенно ненужной. А сегодня мама к числу слуг добавила еще нескольких.

– Целая семья? – спросил он, понимая, что от него ждут каких-то комментариев. – В самом деле?

За набор обслуживающего персонала отвечал Дженнер. Мать считала, что средний брат должен чувствовать свою ценность и нужность семье. Сильюн подозревал, что Дженнер отлично знал, как к нему относятся на самом деле. Он был Бездарным, но не тупым.

Мама сидела за столом напротив, маленькими кусочками отщипывала бриошь и одновременно перебирала бумаги с логотипом Бюро распределения кадров.

– Все дело в женщине; из-за нее Бюро прислало нам все эти документы. Она медсестра с большим опытом работы, так что сможет квалифицированно присматривать за твоей тетей. Мужчина – хороший автомеханик, умеет реставрировать классические модели автомобилей. Как раз кстати. Займется рухлядью, которую с таким упорством собирают твой отец и Гавар. Что замечательно, они только начинают отработку, а не доставлены к нам из какого-нибудь города рабов. Поэтому они не будут… – Леди Талия сделала паузу, подбирая слова. – У них не сформировалось ложного представления.

– Ты хотела сказать, они еще не научились ненавидеть нас лютой ненавистью. – Сильюн посмотрел на мать такими же, как у нее, карими глазами из-под нависавших на лоб черных вьющихся волос, что тоже было признаком принадлежности к материнскому роду Парва. – Ты сказала, что это семья. И что насчет детей?

Леди Талия небрежно махнула рукой – одна из девушек, прислуживавших за столом, сделала шаг вперед в ожидании распоряжений, но, поняв свою ошибку, тут же отступила назад. Рабы, которые окружали Джардинов, много раз в день исполняли этот утомительный танец раболепия.

– Есть смышленая девушка восемнадцати лет. Дженнер просил помощника в Семейный офис[6], так что я отправлю ее к нему.

– Восемнадцать лет? А вы собираетесь рассказать им, что случилось с одной из девушек, которая приехала в Кайнестон на безвозмездную отработку?

Безупречный макияж матери надежно скрывал румянец, вспыхнувший на ее щеках, но Сильюн видел, как задрожали бумаги в ее руках.

– Тебе не следует так говорить. Я готова расплакаться каждый раз, когда вспоминаю эту бедняжку. Какой ужасный несчастный случай… и твой брат вынужден был ее застрелить. Он до сих пор удручен этим. Думаю, он сильно ее любил, хотя иначе как глупым увлечением это и назвать нельзя. Малышка осталась без матери и без семьи.

Сильюн скривил губы. Хорошо, что Гавар не слышит, как мать отрекается от его ребенка. Девочке неохотно дали фамилию Джардин, хотя ее принадлежность к роду никто не отрицал. Ее медно-рыжие волосы ярко свидетельствовали о родстве с Гаваром и лордом Уиттамом Джардином. Но других привилегий крови у ребенка не было.

– Думаю, эти замечательные люди не допустят ничего подобного, – продолжала мать.

Сильюн проявлял живой интерес к незаконнорожденной дочери своего старшего брата. Как правило, среди великих семей о бастардах, рожденных от рабынь, никогда и ничего не было слышно: матерей с их приплодом изгоняли. К счастью, смерть Лии избавила маленькую Либби от такой судьбы и дала Сильюну возможность изучать ее в непосредственной близости. Поскольку только один из ее родителей был Равным, Либби могла быть Бездарной. Но этого заранее знать не дано. Сильюна заинтриговало то, что произошло у ворот в ту ночь, когда Лия попыталась сбежать. В Кайнестоне и раньше случались странности: как, например, с Дженнером, имевшим безупречную родословную, но не имевшим Дара.

Однако сегодня Либби интересовала Сильюна меньше всего. Его голова была занята другим.

В самое ближайшее время ожидался приезд в Кайнестон канцлера казначейства – самого Уинтерборна Зелстона. Зелстон намеревался нанести визит сестре матери, тете Эвтерпе, с которой был в юности помолвлен. Хотя очень возможно, что они помолвлены до сих пор: Зелстон был слишком влюблен, чтобы разорвать помолвку, и к тому же страдал от чувства вины. Но тетя Эвтерпа находилась не в том состоянии, чтобы идти к алтарю. Последние двадцать пять лет она ни к чему не была расположена, кроме как дышать и спать.

У Сильюна на этот счет имелись новости, которыми он готов был поделиться с Зелстоном. И для канцлера это будет не рядовой визит.

Сильюн сгорал от нетерпения. Одна нога под столом уже выплясывала джигу, и он положил руку на колено, чтобы ее унять. В такие ответственные дни Сильюн чувствовал, как Дар у него внутри вибрирует и ищет выхода. Выход Дара из глубин вовне был сродни игре на скрипке. Вибрация струн достигала предела, и вырывалась музыка – изысканная, неотразимая. Высвобождение Дара причиняло Сильюну боль.

Сильюн не понимал, как его семья может жить, не испытывая видимого неудобства от постоянной необходимости высвобождать Дар. И как лишенный Дара Дженнер вообще может жить.

– Похоже, они честные и надежные люди, – сказала мама, смахивая крошки с губ, даже не размазав помады. – К четырем часам они должны приехать, так что ты можешь понадобиться. Дженнер займется их размещением. Взгляни.

И фотография по полированному столу из орехового дерева скользнула в сторону Сильюна. Пять человек на английском ветреном пляже. Мужчина средних лет, с наметившейся лысиной, с гордой улыбкой обнимает женщину с короткой стрижкой, в топе на молнии. На переднем плане прямо в камеру смотрит маленькая девочка с лицом в крапинках веснушек. По краям от родителей стоят старшие дети: высокая девушка с длинными, заплетенными в косу рыжеватыми волосами – она схвачена в момент, когда решала, улыбнуться или нет, – и светловолосый мальчик со смущенной улыбкой.

Девушка с косой, слава богу, не во вкусе Гавара. На мальчике Сильюн задержал взгляд. Он был примерно его возраста, и это открывало интересные перспективы.