Вот он поможет, точно поможет…

— Домой идёшь? — Анжелика заглянула в открытую дверь кабинета, изящно встала у косяка, чтобы показать плавный изгиб своего тела, в новом платье мышиного цвета.

Не люблю серый, с чего она взяла, что это может мне понравится? Бред.

— Нет, я ещё поработаю, — метнул быстрый взгляд, и он почему-то даже не зацепился ни за платье, ни за изгиб бёдер.

Её осторожные намёки, на грани приличия и неприличия. Сегодня я всем видом показывал, что не понял. И снова уткнулся в компьютер.

Действительно, ещё была работа. Не хотелось отвлекаться. Решил закончить и ехать домой. Там тоже не ждало ничего особого, но всё-таки я люблю свою новую квартиру именно за то, что там никого нет кроме меня и можно спокойно отдохнуть. Настроение такое — не до Анжелики.

Она осторожно, но разочарованно улыбнулась.

— Тогда я пошла, — голос мягкий, уступчивый.

— Давай, пока.

Она конечно ничего, но за всё время нашей совместной работы, а это уже третий год пошел, я не проникся к ней ничем большим, как обычным человеческим доверием.

И да — её я тоже не представлял в роли моей жены. Что-то не то, а что, не могу объяснить.

Вроде и красивая и сексуальная, и верная, и человек хороший, и секс вроде ничего, а вот не то и всё…

Когда стук каблуков Анжелики затих, я откинулся на спинку кресла, посмотрел в сумрак ночи за окном. Сюда, на двадцать первый этаж, не добирались огни улиц, и всё что я мог видеть — это темноту.

Но сегодня в той темноте что-то мелькало, какие-то мои призрачные мысли, о чём они, я сам не мог разобраться.

В субботу с утра поехал к маме за город.

Как любящий сын я не забывал проведывать её пару раз в месяц, чтобы она не говорила, что я не внимательный. Визиты мои почти всегда были и смотринами, и обязанность эта начинала совсем мне не нравится.

Каждый раз мама приглашала какую-нибудь свою знакомую, с дочерью. Или чью-то дочь. И непременно желала со мной познакомить. Порой я даже удивляюсь, где мама всех их находит, чтобы два раза в месяц к моему приезду приглашать.

Иногда даже закрадывалось такое подозрение, что она сама лично выискивает всех этих девушек на сайте знакомств, отбирает и потом представляет мне, как чью-то дочь.

Моя мама конечно удивительная женщина. В своём старании, она часто не додумывает деталей и выдаёт себя. Но я делаю вид, что этого не замечаю. Маме простительно, ведь её цель женить меня на хорошей девушке. Идея эта превратилась для неё в идею фикс. А что остаётся мне, сидеть улыбаться и делать приятный вид. Я не злюсь, но чем дальше, тем больше это меня раздражает.

Ни одна из этих девушек не зацепила моего искушенного взгляда.

Вот и сегодня, сидим в просторной гостиной, чай пьём. Мама в платье с белым ажурным воротником, с волосами собранными сзади, как посланница из прошлого, которое навсегда застыло в её строгих чертах.

Девушка, которую мама сегодня представила, явно только что из библиотеки. Белая блузка, строгая юбка, волосы в тугой косе. Мама подбирает по своему, строгому вкусу.

Ничего не имею против, но она не учла, что я терпеть не могу поэтесс и этих восторженных, слегка перезрелых и немного серых девиц. Кажется и кожа у них становится серой, потому и зовут их серыми мышками. Словно они не видят солнца, сидят за своими книгами днём и ночью и сереют, в своей, совсем не милой, а даже немного глупой восторженности.

Короче, девица не по мне.

Еле-еле вечер отсидел, а мама всё не отпускает, всё рассказывает истории, девица стихи затянула.

Бред…

Потом когда уходил, мама до калитки провожает, а сама вьётся, в глаза заглядывает.

— Ну как понравилась Светлана? Она учительница — русский язык и литература. Девушка образованная, скромная, и родители приличные люди.

— Кажется, я это тебе уже говорил и не раз, не приглашай никого, а то не приеду. Потом сама будешь недовольна. Я с тобой еду пообщаться, а не с какой-то девушкой. Я их за неделю сотнями вижу, а тебя только через субботу.

— Так приезжай чаще, что мешает?

— Эх, мама, ты неисправима. Поверь мне, если я у меня появиться девушка, ты первая об этом узнаешь, — я обнял её.

Мама маленькая, на две головы меня ниже.

— Ох, Платоша, я уже не знаю что думать. А ты совсем обо мне не тревожишься, вот умру и не увижу, ни внуков никого. Тебе — тридцать три скоро…

— Мам, ну хватит, правда. Одно и то же каждый раз. Прошу же не приглашай, не нужно мне, сам разберусь…

Мама тяжело выдыхала и отпускала меня.

Машина несётся по трассе, из динамика тихая музыка. Вон и огни города показались. На часах почти одиннадцать.

Спать хочу. Сейчас приду домой, лягу и высплюсь, а завтра буду валяться в кровати целый день. Никуда не пойду. Мишка звал к себе, что-то там у него за праздник, я так и не понял, годовщина что ли?

Не хочу. Я так решил… Завтра отдыхаю к черту всё…

Дзинькнул лифт. Я вышел, прошел по коридору и остановился…

На лестнице сидит — она…

Руки сложила на коленях, голову опустила, кажется что спит… Странная, второй раз её тут вижу…

Что за привычка на лестнице сидеть?

Только хотел спросить что-то, она подняла голову. На лице выражение сонное, усталое.

Глянула на меня и спросила:

— У тебя есть что-нибудь выпить?

От такого вопроса я остолбенел.

— Что?

— Глухой? — в голосе отчаяние.

— Я нет, просто показалось, вы спросили, есть ли выпить?

— Так есть выпить?

Я повернулся в нерешительности, глянул на дверь своей квартиры, а потом в состоянии безоговорочного согласия, ответил:

— Есть, пойдёмте.

— Наконец-то дошло, — сказала она, но бархатистый её голос как-то совсем не вязался с этими грубоватыми словами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍