тут, как нельзя лучше — нужно было срочно проветрить мозги — пригодился вызов в Имперский Суд. Начинались слушания по делу о признании меня князем, взамен пропавшему без вести десять лет назад Рутгеру. Ничего серьезного не ожидалось. По сути, это была рядовая рутина, потакание требованиям законодательства страны. Тем более что, кроме меня, туда же должны были явиться старики-воспитатели и, в качестве официального юридического представителя рода, Арон Давидович Капон. Не с этакой-то поддержкой было кого-то бояться. В конце концов, даже имперский судья — это всего лишь обычный государственный чиновник.

Ксению даже звать не стал с собой поехать. Во-первых, ее могли просто не пустить, а сидеть одной, ждать в коридоре, мало приятного. Во-вторых, были опасения, что, узнав — кто я на самом деле, отношение девушки ко мне изменится, и я лишусь друга. Человека, который может запросто хлопнуть по плечу, и посоветовать «не париться».

Лицейский стражник на воротах подозрительно на меня посмотрел, укоризненно покачал головой, и пробурчал что-то вроде: «лучше бы к экзаменам готовился, чем на свидания бегать». Но выпустил. И Слава Богам, потому как такси уже ждало.

Пока ехал, просмотрел еще раз копии документов, переданных Капонами в суд. Дворянский патент сразу пролистнул. Его я теперь постоянно с собой ношу. Чтоб не попадать больше в неприятности с городской полицией.

Собственно само заявление тоже просмотрел бегло. Его формулировки складывались долгими зимними вечерами мною, совместно со стариками-воспитателями, конечно. Ну, или наоборот: матерым, как древний волк — хранитель места Силы, экономом и мной. Эконом, кстати, кроме обширных знаний в экономических сферах, имел еще и юридическое образование. Правда, получено оно было так давно, что сейчас даже Кодекс Гражданских и Уголовных Уложений в империи уже другой. Так сказать, новой редакции. В которой, к слову, законы, касающиеся Удельных Княжеств, выделены в отдельный раздел.

Особо внимательно изучал собранные Капонами, при активной помощи непокорного редактора новостного портала «Сибирский Край», результаты повторного поиска пропавшего однажды летом, десять лет назад, князя Рутгера Летова. Ничего нового там не было. Иначе, с этакими-то новостями, адвокаты примчались бы в Лицей, а не переслали фотокопии через Сеть. Старые розыски — те, что совершались сразу после загадочного исчезновения не последнего в Берхольме человека — у меня тоже были с собой. Их к новому делу прикладывать не стали. Известили лишь, отдельным документом, что такое следствие проводилось, и что результат был аналогичным.

Нет достоверных сведений, что Рутгер Летов жив. Как и прямо противоположных — тоже нет. Летом одна тысяча сто тридцать восьмого года, во время традиционного губернаторского бала, мой отец повздорил с офицером расквартированного в Берхольме полка императорской армии. Закончилась ссора дуэлью. А вот чем завершился сам поединок — уже неизвестно. Пропали оба. И отец, и тот злосчастный офицер.

По странному стечению обстоятельств, ни у того, ни у другого секундантов не имелось. Мать, бывшую свидетельницей ссоры, я спрашивать не хотел, а больше поинтересоваться и не у кого было. В газетной вырезке тех лет упоминались несколько имен — так же присутствовавших на балу, и имевших собственное мнение о слишком кровожадных молодых дворянах. Какие-то совершенно неизвестные фамилии, словно выдуманные репортером для красивости слога.

Найдено и тщательно исследовано место проведения противоборства — пустырь, прилегающий к железному пути Братства Стали. Он и сейчас пуст и неухожен, словно бы и не было этих десяти лет активной городской застройки. И настолько же молчалив.

На этом собственно и все. Единственное, чего не было в переданных в суд документах: это выражения моей уверенности в том, что Рутгер жив. Во всяком случае, древний Ингемар, живущий у озера возле родового святилища, утверждал, что последнего князя Летова среди мертвых нет. И это неопровержимое свидетельство. Сомневаюсь, что на Земле найдется хоть одно еще одно существо, настолько же близкое к царству Хель.

Список прецедентов, составленный Ароном Давидовичем, внушал оптимизм. НЕ один десяток дел, рассмотренных имперскими судами за последние сто лет, с нужным нам вердиктом. Отдельно была предоставлена историческая справка о первом, известном в стране случае. Это был самый расцвет феодальной раздробленности. Начало шестого века. Шестнадцатилетний наследник Великокняжеского престола, княжич Вебранд, сын Вальгарда Второго, из потомков Рюрика, потребовал от собрания лучших людей Хольмгарда признать его действующим Великим князем. Причем всем было прекрасно известно, что сам Вальгард жив. Не совсем здоров, правда — прежде чем заточить несчастного князя в темницу, враги выжгли ему глаза. В историю, кстати, князь вошел под именем «Вальгард Темный».

Великий слепец пребывал в заточении уже двенадцать лет, и все это время осколками огромной прежде страны, по малолетству наследника, правил совет лучших людей. А Представители же побочных ветвей рода Рюрикова, увлеченно резали друг друга, в борьбе за престол. Юного княжича никто не воспринимал всерьез. И тут вдруг случилось почти невероятное. Во-первых, лучшие люди Великого Новгорода единогласно приговорили Вебранда к венцу. Во-вторых, у теперь уже Великого князя Вебранда Первого из ниоткуда появилась дружина. Не сборное ополчение, которое профессиональные вояки привыкли разгонять тумаками. О, нет! Это была небольшая, но богатая на истинных воинов армия. Способная на равных противостоять алчным родственникам.

С этого, в принципе, и началось в стране новое объединение земель. Ну и, по совместительству, создало прецедент, с которым ни один имперский судья просто был не в силах спорить. В конце концов, даже усомнившись в правомочности этакого Вебрандового поступка, можно было до конца жизни обзавестись пометкой в личном деле о неблагонадежности. Нынешний-то император, Тюрвальд Третий этого имени, как раз род свой от того наглого, заставившего с собой считаться, мальчишки ведет.

А еще, в первых абзацах даже самого нового, современного, Кодекса, черным по белому написано, что древние, изначальные законы и договора, заключенные между аристократами, имеют над всеми остальными преимущество. Это я к тому, что ни я, ни Капоны, в успехе нашего предприятия не сомневались. Ибо, даже если князь Рутгерт был жив, это ничего не меняло. Десять лет он не исполнял своих обязанностей. Десять лет наше княжество управлялось тремя стариками из далекой, запрятанной в самой глухой части Горного Алтая, усадьбы.

Настала пора это менять. Пришло время раздать долги, восстановить справедливость, и решить, наконец, правы ли были предки несколько раз спасавшие правящий род от неминуемого краха. Может быть, стоило дать им рухнуть, и посмотреть — вдруг на развалинах появится что-то более стоящее?

Впрочем, заглядывать так далеко я пока не решался даже в мыслях. Первым пунктом Великого Плана было получение мною титула. И, вместе с ним, права что-то менять.