Парень улыбнулся и подал бывшему телохранителю руку.

— Чего тебе, Андри? — буркнул Матеос, недовольный, что маг назвал его гладиаторской кличкой, но на пожатие ответил. — Я и так опоздал.

— Хотел попросить тебя не вбивать больше нос так глубоко в лицо противника. В прошлый раз я его еле достал, — преувеличенно смиренным тоном попросил целитель.

— Он назвал меня рабом, — нахмурился Матеос.

— Да пусть называет сколько хочет. Главное, кем ты сам себя считаешь, — отмахнулся маг.

— Философ выискался, — фыркнул Матеос.

— Я поставил на тебя пару медяков, — подмигнул маг. — Если победишь, пропустим по кружечке. Но на тебе много не заработаешь, ты явный фаворит.

— Выиграю — сам тебя угощу, — улыбнулся гладиатор. — Сегодня у меня отличный повод.

Глава 2

Ежегодный весенний бал, посвященный Повороту, празднику пробуждения природы, был готов начаться. По традиции торжество по этому случаю устраивалось королем или королевой в Пале-Де-Тувель, Тувельском дворце, который служил летней резиденцией трезеньельских монархов.

Высокое здание в три этажа, выстроенное из белоснежного, искрящегося на солнце рамиа̇на, казалось воздушным из-за изящной каменной резьбы и множества шпилей и башенок, тянущихся в яркое весеннее небо. Дворец был окружен роскошным парком с фонтанами, в котором сейчас, в самом начале гриара, первого месяца весны, успели расцвести подснежники и душистый маргале̇йд, называемый иначе Даром Пророка. На клумбах благоухали высаженные причудливыми узорами крокусы, лиловые и белые, в основных цветах герба королевства. Перед фасадом дворца располагался огромный пруд, в котором на фоне неба отражалось все великолепие этого изысканного архитектурного сооружения. Казалось, по своей красоте и роскоши Пале-Де-Тувель может соперничать с самими чертогами Единого.

Внутри убранство дворца было таким же утонченным, как и снаружи. Стены были обиты лучшим офрейнским обойным шелком самых нежных и изысканных расцветок, оконные проемы украшены гирляндами из живых цветов, какие только могла предоставить королевская оранжерея в это время года. У стен повсюду для удобства гостей стояли мягкие кресла, между которыми были установлены круглые хрустальные столики на изогнутых позолоченных ножках. Каждый из них был щедро уставлен бутылками с вином, фужерами и вазами с засахаренными фруктами и орехами. Между нарядными, одетыми по последней моде гостями ловко сновали слуги с подносами, почтительно предлагая вина и легкие закуски.

Разряженные и блистающие драгоценностями дамы и кавалеры — а в Пале-Де-Тувель собрался весь цвет трезеньельской знати — оживленно болтали и смеялись. Но эта легкость была обманчива: всем известно, что самые коварные интриги плетутся именно на таких торжествах. Поэтому за легким игривым весельем скрывалась настороженность и цепкие взгляды.

Сегодняшний бал, помимо того, что традиция проводить такие празднества насчитывала более семи сотен лет, имел важное политическое значение. Король Трезеньеля, Максимиллиан Третий, должен был, наконец, выбрать себе невесту и во всеуслышание объявить о предстоящей помолвке. Это было важное событие, которого с волнением ждали все придворные. Его Величество Максимиллиан Третий правил королевством уже тринадцать лет, но до сих пор не имел намерения жениться и завести наследника, что очень беспокоило его сторонников при дворе. Кроме этого, существовал двоюродный брат короля, Великий герцог Гильом, который не скрывал своих притязаний на трон, хоть и не осмеливался пойти на открытое противостояние. Многие опытные царедворцы утверждали, что это лишь вопрос времени.

Именно поэтому на сегодняшний бал возлагались огромные надежды. В Пале-Де-Тувель были приглашены послы всех соседних государств, которые должны были представить королю своих кандидаток, чтобы тот, наконец принял решение. Сейчас же все с нетерпением ждали появления короля.

Максимиллиан Третий стоял перед огромным зеркалом и готовился выйти к придворным. Он был уже одет. Королю оставалось только убедиться, что он выглядит безупречно. Многие находили Его Величество красивым мужчиной. Максимиллиан тщательно следил за собой. Его тонкое лицо с аристократическими чертами, носом с легкой горбинкой и большими синими глазами всегда было гладко выбрито, светлые золотисто-каштановые, цвета благородного меда, волосы завиты и тщательно уложены, ногти на изящных длинных пальцах чистые и идеально овальной формы. По случаю праздника правящий монарх тоже был одет в официальные цвета — на нем был пурпурный атласный камзол с золотой вышивкой и такие же ренгравы. Дополняли наряд монарха безупречно белоснежные чулки, в тон изысканным кружевам, которыми была обильно отделана его одежда.

Король бросил взгляд в зеркало, раздраженно отмахиваясь от пары лакеев, которые, казалось, были готовы бесконечно поправлять его туалет. Оба слуги низко поклонились и исчезли.

— Как я выгляжу? — рассеянно спросил Его Величество, поворачиваясь и придирчиво расматривая себя.

— О, мой король, ты безупречен, как и всегда, — со смешком произнес женский голос откуда-то от окна королевской спальни.

К Максимиллиану с улыбкой приблизилась изящная дама и заботливо смахнула воображаемую пылинку с его рукава. Эту женщину было трудно назвать юной. Судя по ее внешнему виду, она была ровесницей монарха. Тем не менее, она все еще была красавицей и умела подчеркнуть свои несомненные достоинства и отвлечь внимание от недостатков. Ее платье из тяжелого темно-синего шелка отлично подчеркивало ее тонкую талию и высокую грудь. Переливчатый шелк прекрасно оттенял бархатистую кожу цвета слоновой кости. Сложную прическу, в которую были искусно уложены ее блестящие темные волосы, в честь весеннего праздника украшали живые цветы. Колье из сапфиров чистейшей воды подчеркивало стройную, без единой морщинки, лебединую шею. На полных вишневых губах дамы играла тонкая улыбка, в глубоких карих глазах пряталась ироничная усмешка.

Судя по более, чем приятельским манерам дамы и самому факту, что из всех придворных эта женщина единственная оказалась допущенной в королевскую спальню, чтобы лицезреть праздничный туалет Его Величества, ее и правящего монарха связывали давние узы.

Даму, которая была так фамильярна с королем, звали леди Одиль Де Верлей. Она была подругой детства монарха и воспитывалась вместе с ним. Поговаривали о том, что Его Аеличество и баронессу связывают куда более близкие отношения, чем просто детская дружба. Но, несмотря на почти постоянное пребывание леди Одиль при дворе, неопровержимых доказательств и личных свидетельств этому не было ни у кого. Даже вездесущие слуги-шпионы ничего такого не рассказывали. Единственным, что могло бы бросить тень на репутацию мадам Де Верлей, были ее дочери Ноэль и Виолет. Обе девушки обладали золотисто-каштановыми волосами и носом с едва заметной горбинкой, который, впрочем, ничуть