А самое неприятное в этой ситуации то, что с мечтой найти Иришке папу, пока она маленькая, придётся распрощаться. Потому что если этот спектакль затянется на пять лет, то когда он окончится, наш поезд уйдёт, малышке будет семь или даже восемь. В таком возрасте ей уже не наврёшь о папе, да и вряд ли какой-то мужик в здравом уме согласится назваться отцом такой большой девочки.

Но нужно смотреть правде в глаза: пока что все мои попытки заполучить себе мужа и папу для Иришки не увенчались успехом. И нет никакой гарантии, что мне повезёт. Так что лучше уж синица в кармане…

Пижон сказал, что депутат запишет Иришку на себя. И даже если фиктивный папаша в её сторону ни разу не посмотрит, иметь отца-депутата в свидетельстве о рождении — куда круче, чем жалкий прочерк, из-за которого её наверняка будут дразнить в школе.

До конца дня постоянно думаю о щедром предложении, хотя в действительности решение уже принято. Прикидываю разные варианты, запоминаю вопросы, которые непременно нужно будет задать при встрече. Некоторые даже забиваю себе в телефон, чтобы не забыть от волнения.

Когда переодеваюсь и иду на выход, немного нервничаю — вдруг они кого-то другого успели найти или на мои условия не согласятся? Уже настроилась на деньжищи, высоко взлетела в мечтах. Падать будет больно. Может, не так, как шлёпнул меня фейсом[1] в лужу в своё время один богатенький придурок, но всё равно ощутимо. Сумма-то там космическая!

— Ну что, каков будет твой положительный ответ? — спрашивает пижон, как только я появляюсь на крыльце кафе.

— У меня есть встречные требования! И от них зависит мой ответ! — сама поражаюсь, откуда во мне берётся столько борзости.

— Прямо требования? Поторговаться решила?

— Ага!

— Тяжело с тобой, Златовласка, — он деланно вздыхает.

— Легко с девками на стометровке. Там — любой каприз за ваши деньги.

— Ладно, поехали, на месте с женихом всё обсудим.

Машина Штейнберга впечатляет размером и удобным кожаным салоном. У Виктора тоже была похожая, мы с ним часто ездили на ней за город. Он не брал меня на светские тусовки, а вот в загородном комплексе в узком кругу его близких друзей мы тусили неоднократно. Хорошее было время, жаль, что быстро закончилось. Зато, какую прививку я тогда получила — на всю жизнь… Рождённый ползать летать не может.

Мы с Иришкой устраиваемся на заднем сидении, пижон садится вперёд и о чём-то негромко переговаривается с водителем. Едем не слишком долго, останавливаемся возле особняка. Мы встречаемся не в ресторане и не в офисе, а в доме? Это точно безопасно? Нервничаю всё сильнее. Иришка чувствует моё волнение и начинает капризничать. Только этого не хватало! Сомневаюсь, что депутат согласится взять такую плаксу.

— Ну что, барышни, пройдёмте, — почти пропевает Штейнберг, когда водитель помогает нам с дочерью выбраться из салона.

Несколько метров до крыльца вышагиваю, словно иду на эшафот. Этим людям точно можно доверять? Может быть, они маньяки? Чёрт, надо было требовать встречи в людном месте… Только, что уже теперь говорить? Нужно искать выход из ситуации.

Виктор

В ожидании Штейнберга допиваю кофе и листаю новости в смартфоне. Я успел отвыкнуть от родины и почти не следил в последние годы за происходящими тут событиями, хватало головной боли и рабочих проблем за границей. Но теперь мне придётся навёрстывать упущенное, чтобы не выглядеть перед избирателями круглым дураком. Не уверен, что в моём штабе понимают, насколько всё запущено…

Михаил выходит из служебного помещения с телефоном возле уха и довольной улыбкой. Плюхается на стул напротив меня, откладывает трубку, залпом выпивает остывший кофе и заявляет:

— Подвернулся шикарный вариант. Возможно, мы сразу на нём остановимся и не будем тратить время на поиски.

— Вы серьёзно? Вот так готовы взять в дело первую встречную?

Попахивает авантюризмом. Уж насколько я рисковый, но идея доверить одну из важных ролей непонятно кому мне совсем не по душе. Я был о нём более высокого мнения.

— Более чем! Девица — огонь! Лисёнок — её точная копия. Дамочка рыжая, как ты любишь. Она молоденькая, но уже довольно известный кондитер, недавно получила приз на выставке, по телевизору показывали, зазывают на передачу для домохозяек. И клиентура тут у неё очень непростая. Поверь, моя Людмила внучке не стала бы заказывать торты где попало. Итого: девица — не фифа разукрашенная, не интеллигентка высокомерная, но при этом совсем не серая мышь. Причём она фанатка своих тортов и пирожных. Можно даже придумать что-то вроде того, что вы разошлись из-за её работы. Якобы ты хотел запереть её у себя на кухне, а она мечтала делать карьеру в кондитерской. Но теперь ты принял её жизненную позицию, и вы сошлись.

— А я с ней был знаком? Или это только легенда?

— В том-то и дело! И она даже есть в той папке, что ребята тебе отправили, — Михаил листает что-то на смартфоне. — Вот, смотри. Правда, тут она совсем девчонка ещё. Надо бы проверить на предмет совершеннолетия, когда вы с ней зажигали, чтобы не вылезло никаких неприятностей.

Мне хватает одного взгляда, чтобы вспомнить её. И поначалу предложенная кандидатура мне очень нравится.

— Лисица! Вот так совпадение! Интересно, как она тут оказалась? Когда мы с ней расстались, я дал ей денег и купил билет на поезд домой. Переехала сюда после окончания колледжа? Или не послушалась и осталась тут? Мужика нашла по дороге на вокзал, что ли? Она такая. Яркая и горячая — ух!

— Ну так что, одобряешь?

— А она согласна? Вы сказали ей, что речь обо мне?

— Она взяла время подумать до вечера. И нет, твою фамилию я не называл. Зачем трепаться, что ты ищешь фиктивную жену? Когда согласится, возьмём подписку о неразглашении и припугнём, тогда и с тобой познакомим.

— Неужели от таких предложений кто-то отказывается? Может, мы исполним её заветную мечту? — вспоминаю, как она плакала, когда я с ней прощался. — Хотя… Она может отказаться, когда узнает, что я — это я.

— Что такое, так сильно накосячил?

— Да вроде нет, я ей ничего не обещал, был с ней вполне честен: с первого дня сказал прямым текстом, чтобы ни на что не рассчитывала. Знал изначально, что уеду через два месяца за границу. А она, дура малолетняя, решила, что я пошутил. Нянчиться с ней у меня времени не было — срочно нужно было уезжать. Да и не люблю я долгие проводы под аккомпанемент женской истерики. В общем, не очень красиво мы расстались, она вполне может на меня обиду держать. Как бы пакость какую-то в отместку не выкинула.

— Дура малолетняя, говоришь? Ей хоть восемнадцать тогда было? — в голосе матёрого Штейнберга проскакивает настороженность.

— Да было, было, не волнуйтесь. Мы познакомились как раз на её совершеннолетии, тут всё чисто. А малой её сколько лет?