воли, ибо в нем заложен скрытый смысл и великие предвидения». Джиджи Анага признавалась: «Это преисполненное жизни сообщение повергло меня в восторг, и оковы печали сразу же спали с моего сердца. Это предзнаменование, наделившее меня от вечного трона единственной и неоспоримой заботой о ребенке света, увеличило мое сердце, ставшее сотней, а сотня — тысячью сердец3. День за днем врата веселья и радости открывались передо мной всё шире и шире, и, возблагодарив [Аллаха] за это великое счастье, я сердцем и душой обратилась к своим обязанностям. Слава и власть двух миров были открыты мне. Но я хранила эту тайну до тех пор, пока дитя власти не украсило собой трон всемирного завоевания. Однажды он [Акбар] отправился охотиться из Дихли в районе Палама4, и предстал на его пути огромный и ужасный змей, пред которым затрепетали бы даже сердца бесстрашных5. И сотворил тогда Его Величество чудо, подобное чуду Моисееву; без колебаний, которым подвержены даже благородные сердца, протянул он белоснежную руку6 и, подойдя к змею, смело и движимый волей свыше схватил его за хвост своей праведной рукой и уничтожил. Юсуф Мухаммад-хан7, брат мирзы Азиза Кокалташа, узрел сей знак могущества и в изумлении пришел ко мне и рассказал о случившемся. Тогда поведала я своему дорогому сыну хранимую мною тайну о том, что сама видела и слышала, и сказала: «Его

Величество совершил столь поразительную вещь еще в нежном возрасте, и неудивительно, что в зрелости он сотворил такое чудо, ибо каждому деянию свое время, а каждому изречению — свое место. Причина, по которой я не упоминала об этом до сих пор, состоит в том, что никто, кому бы я это ни рассказала, не поверил бы мне, а наоборот, обвинил бы в слабости ума. Вкус от сего рассказа обернулся бы горечью для [моих] жаждущих уст. Более того, я не вольна была раскрывать это. Теперь же, сын мой, услышав от тебя историю о змее, я разомкнула уста

свои, чтобы поведать о тайне, отметившей его нежный возраст, в то время как другая [тайна] являет собой пример более зрелых лет. Мой благородный сын! Для этого вершителя чудес такие признаки и стадии совершенствования (аламат у макамат) неудивительны». Хотя Абу-л 188 Фазл, создатель сей благородной летописи, услышал эти две истории от заслуживающего доверия человека, он также узнал их непосредственно от вместилища непорочности (Джиджи Анаги). Однако то, что автор видел собственными глазами и постиг в результате собственного размышления относительно совершенств и чудес сего питомца Божественного света, превосходит предположения смертных и человеческое понимание. Поистине то, что было поведано почтенной матерью мирзы Азиза Коки, удивляет лишь непосвященных (асхаб-и-захир),9 у посвященных же (арбаб-и-батин)т то, чему стала свидетелем эта смиренная женщина, вызывает трепет.

Глава 29

Отбытие Его Величества Джахаибаии Джаииат-ашияии в Кандагар с целью отправиться оттуда в Хиджаз и его решение посетить Персию

По Вечной воле и Божественному промыслу бесчисленные бедствия в обличье упадка и застоя предстают на пути монарха, когда великолепные покровы его судьбы украшаются кружевом бесконечности, а опоры его величественного престола и верховной власти укрепляются и возвышаются на колоннах устойчивости и прочности. Воистину,

являют они [бедствия] собой лишь видимость, а не реальность, а сами препятствия служат в итоге поводом для благодарности. Недальновидные смотрят на них как на нечто вредоносное и изумляются, но проницательный распознает в них родинку на щеке Судьбы и сочтет знаком подчинения дурного глаза. Счастливый человек каждое бедствие, вста

ющее на его пути, воспринимает как средство к совершенствованию, в то время как несчастный видит в нем свою погибель, как духовную, так и физическую, и разражается потоком стенаний. Попятное движение планет1 — правителей семи небесных сфер2 — является тому подтверждением и служит типичным примером сего замысла. Даже если освещающее мир солнце будет сокрыто от взора облаками и туманом, всё же, поистине, не существует непроницаемой завесы для глаз смертных, и ни одно несовершенство не достигнет его (солнца) величественных чертогов. Когда есть причина для сокрытия, мощный порыв Божественной силы стремительно образует туман и ниспосылает его на грешную землю. Солнечный восход и закат также являются яркими тому свидетельствами, так как Сокровищница Света остается той же самой, независи-

мо от того, находится она на востоке или на западе. И его [солнца] состояние в зените или в отклонении от меридиана является абсолютно таким же, как и его состояние в надире в полночь3. Разница существует лишь в земных наблюдателях и в умах погрязших в мирской суете. Несомненно, вершина его славы станет лишь праведнее от того, что пагубные мысли коснулись ее края. В соответствии с этими утверждениями тот, кто замыслит недоброе против увенчанных тиарой повелителей счастья и коронованных властелинов судьбы, будет в назидание наказан своими же деяниями и станет первопричиной собственной погибели. Эти истины отражены в полной пророчеств истории Его Величества Джаханбани Джаннат-ашияни, ибо в [этом] коротком промежутке времени [заключался] край судьбы Его Величества, запятнанный неудачами, омытый и очищенный в источнике успеха, в то время как неблагодарные были наказаны собственными умыслами и деяниями. Сонм4 их жизней и судеб испепелила молния Божественного гнева, а след существования этих несчастных был стерт из Книги Времени. Таким образом, трудности (масаиб) и тяготы (матаиб) превратностей судьбы (уср), а также этапы (маварид) и восхождения (матали) процветания (йуср) происходят в свое время и в нужном месте.

189

Наконец, когда исполненная благочестия душа Его Величества Джаханбани Джаннат-ашияни устала от суетного проявления этого мира и отвела царственный взор от земель Синда, его священный разум принял решение предложить правителю Татты мир, а самому отправиться в Кандагар. Когда величественная кавалькада прибудет туда, он вверит Его Величество, Царя Царей, и избранных придворных покровительству Аллаха, дабы самому встать на путь аскетизма и уединения, возвысить поступь воодушевления и восторга и, подобно фениксу (хумавар), объять вершину любви крыльями духа. Когда же, приблизившись к алтарю сердца, он приобретет духовное богатство, то направит священный паланкин (махмил)5 к каабе праха по видимости и содержанию. Когда же духовная галерея будет возведена, он также украсит видимый храм. Таким образом, сердца обретут умиротворение, а бесхитростным последователям [внешних] форм будет предоставлено истинное руководство.

Он был занят этими мыслями, когда правитель Татты, поняв его намерения и